Злу не стоит зла желать.
А добра от зла не ждать.

Пугачёвские мужья
Ей годятся в сыновья.
Коль одолеет скука,
То приголубит внука.

Маятник над головой
Виртуальный — цифровой.
Мир очень осязаем,
Когда в долги влезаем.

Фант расселся в неглиже
С шиком за рояльцем,
Сбацай что-нибудь уже
Двадцать первым пальцем.

Чем культурнее народ, тем безнаказанней хамы.

Не осталось белых пятен.
Мир дорогами измерен.
Но тебе я непонятен,
И в себе я неуверен.
Был всегда для настроенья
Свежей радости глоток.
Только в райском песнопенье
Веет вещий холодок…
Зелёный Змий сдох.
Зелёный Змий сдох!
Если бросил и не запил,
Тайно небо не гневи!
Стань к супруге толерантен
И гарем свой обнови.
… показать весь текст …

Про Воронеж Пушкин, увы, не написал,
Ночью ехал на Кавказ и в коляске спал.

У нас в центре города справа к театру оперы и балета примыкает крошечный скверик. В сквере декоративная беседка с бронзовым Полупушкиным. Кудрявая голова, руки и туловище в сюртуке есть, а вместо ног каменная тумба. Такой странный вариант пушкинского памятника, говорят, от недофинансирования культуры. Мимо протянулась Пушкинская улица, она пересекает бывшую Новомосковскую, которую наш гений миновал майской ночью 1829-го года. И конечно, строго в пушкинские знаменательные даты (рождения и ухода в вечность) у воронежского полупамятника тусуются местные литераторы и школьники возлагают цветы. Ведь средняя школа 11 Центрального р-на носин имя А.С.Пушкина.
Конечно, если Пушкин промчался сквозь наш город во сне, то ни одна его нога не ступала на воронежскую землю. Тогда вполне логично, что памятник таким безногим и задуман самой судьбой.

Калтавые комментатолы, шильте ляды безлаботных логопедов!

Мафия бессмертна, но подвержена частой ротации.

Патриот опохмелённый,
Береги стакан гранёный
И либеральный-одноразовый,
Подумай, не отбрасывай!!!

Вчера вечером зашёл в ближайший хлебный магазин. Народу — никого. Хлеба навалом. У прилавка я. За прилавком — милая опытная продавщица.
— Здрасьте! Мне три батона и одну буханку.
— Секундочку, мне надо записать. Учёт и контроль, — улыбнулась она.
— Пишите кратко, — посоветовал я: Три Б и один Х…
Дама в фирменном переднике замерла с карандашом в пухленькой ладошке, в её озорных округлившихся глазах промелькнули какие-то личные воспоминания. И она с хохотом рухнула под прилавок.
— Спасибо, сдачи не надо.
Нам обоим стало неожиданно весело.
И сегодня бутерброды идут с улыбкой

Дед Мазай спасал Му-му,
Возвращал Герасиму.
И Герасим молча ставил
скромный магарыч ему.
Вечно вмазанный Мазай,
в избу к нам не приползай!
В лодке с зайцами ночуй,
С печкой разницу почуй!

Кто-то поверил, а кто-то приврал.
Всё относительно, даже мораль!

Чушь во все века писали.
Даже классиками стали.
Ни что писать не запретит,
Ни скверный вкус, ни аппетит.
Чушь во все века читали,
Академиками стали.
Я вот тоже чушь пишу
И читать её прошу.

Лучше жить с одним веслом,
Чем всю жизнь с одним козлом.

Из Молдовы чуваки
Натянули потолки,
Натянули в одну ночь
И заказчицу, и дочь.

Три второгодницы-первоклашки
Выдули пива четыре баклашки.
Девки — кремень, ни единой слезы.
Непохмеленные сдохли отцы.

Пиита с «пи» в эфир давали.
Но мы-то всё расшифровали!
Рифмуй, поэт, ни ешь, ни спи,
Мозги редактору пи-пи…

Со светской львицей олигарх венчался,
А параллельно с сучками случался.
Законная жена ни чуть не возмущается:
Любовник есть, и бабки не кончаются.
В рублёвской басне нет морали.
В контракте брачном все нюансы прописали.

В кожаной куртке с авоськой
Горин идет по Тверской.
Врезался облик неброский
Среди массовки мирской.
Может, он вышел из дома
Или ушёл из Ленкома.
Встретился счастливо вдруг,
Как человек, драматург.
Шёл, никому не мешал,
Творческий путь завершал.

Однажды наблюдал ужасную картину. На дворовой мусорке прибился породистый белоснежный кот-красавец. Дело было прошлым летом. В такую пору с голода погибать абсурдно. Я вернулся домой, захватил бродяге-симпатяге угощение. Но он есть ни сыр, ни сосиски не стал. Я подумал — значит, сыт. Через неделю мы встретились с ним снова там же. Кот преобразился в худшую сторону: грязноватый, нечёсаный, отощавший. Я узнал его, можно сказать, только по голубым печальным глазам. Быстро сбегал домой, разложил перед бедолагой угощение. А он брезгливо понюхал и гордо отошёл. И меня осенило: Да он кроме вискасов ничего жрать не станет. Если его так и не разыскали хозяева, то сомневаюсь, что мы ещё когда-нибудь с ним встретимся на белом свете.