Только в России истинно русским и при этом вненациональным поэтом мог стать потомок холопа Ратши и африканца Абрама Петровича, блистательный талант, откровенный хулиган, вспыльчивый и распаляемый чувствами дамский угодник, умевший как дружить, так и расходиться с людьми, барин, гуляка, литературный мессия и даже философ — наш общий гений.

Небрежным цветным мазком кисти по свинцовым тучам солнце завершило картину ненастного дня.

По сути я флегматик. Но если кто-то подожжёт фитилёк бомбы моего терпения и вовремя его не погасит, то так рванёт, что ему точно придётся искать пятый угол.

У неё был такой тяжёлый взгляд, что даже накладные ресницы отваливались.

Тот, кто обвиняет «небесную канцелярию» в несправедливости к себе, тот впускает в свою душу «зависть — мать злобы и ненависти».

Мужик и феминистка играют в шахматы:
— Ходи первая
— Не нужны мне твои подачки, сексист!
— Тогда ходи чёрными
— Ты ещё и расист?!
— Ходи конём/слоном
— Ты ещё и зоофил?!
— Ходи
— Ты оскорбляешь инвалидов!

Женщины не просто так скидывают мужикам голосовые. Мужик слушает и поначалу чисто на автомате пытается отвечать, возражать. Потом спохватывается и понимает, что это бессмысленно, ну и слушает молча. Так и привыкает.

Не повезло с внешностью, не блещешь умом, отыщи в себе хотя бы изюминки и загадки. Они могут заинтересовать больше красивой упаковки.

Иллюзорная свобода, о которой мечтают многие, — это всего лишь отсутствие тормозов в желаниях и поступках. Стоит ли таким вить гнездо? Ведь даже сильное и надёжное крыло не удержит их от стремления к свободному и беззаботному полету.

Пламенный мотор в груди… Держим его под нагрузкой, сбиваем с ритма, заставляя то гореть от любви, то холодеть от ненависти, то бешено биться от волнения, то уходить от страха в пятки, то выпрыгивать из груди от радости, то сжиматься от горя… Не запороть бы…

Мирок твой стал уныл и пресен?
И новизны устал ты ждать?
Уютный прежде дом уж тесен?
Не дело — киснуть и роптать.

Природе дай себя в объятья,
Нырни в полей пьянящий шлейф.
Сестрёнка — речка, горы — братья…
И томный в тёплом море дрейф.

И удручённый этим дивом,
Надолго замолчит твой сплин.
Домой вернёшься с позитивом
Вновь окунуться в мир рутин.

— Агриппина Кузьминична! Вот вы где! Насилу отыскал. Чего вы здесь?
— Я глубоко, катастрофически несчастна, Пал Палыч!
— Вот это катавасия, с дуба падают листья ясеня! Что ж не так?
— Я уже лет с тысячу не слышала от вас никаких нежностей!
— Комплиментов отсыпать что ли?
— Их оставьте студентам, повесам и сводникам.
— А чего же?
— Нежности должны быть зрелые! Слух надобно ласкать солидно! По-взрослому!
— К ужину планирую филе косули обжарить. С грибной подливой, с изящным гарниром. Как раз щи на…
… показать весь текст …

Свобода — счастье молодых.
Птенцы летят, бросая гнёзда,
От мест знакомых и родных,
Вперёд к мечте, навстречу к звёздам.
Порой родительский уют
Для них — что птицам вольным клетка.
Пока младые — не поймут,
И навещают гнёзда редко.
Но стоит только перейти
Рубеж у жизненного срока,
Свою любовь сумев найти
В свободе уж не видят прока.
Совьют гнездо, как было прежде,
Теплом наполнив свой очаг.
… показать весь текст …

На кровати Льва Толстого в Ясной Поляне лежит подушка с вышитой надписью «Одна из 700 Ш-х дур» (Шамординских дур) — подарок сестры писателя Марии.
Она жила в Шамординском монастыре среди 700 монахинь, которых Толстой однажды в сердцах назвал дурами. Получив подарок, ЛН устыдился и поблагодарил Марию «за подушку, а еще больше за урок»

То крыльями забьет, стремясь взлететь,
Чтобы избегнуть власти птицелова,
То затихает до попытки новой,
Набравшись сил, разъять и сбросить сеть.

Вот так и женщина: то рвется, жизнь кляня,
Вот-вот уйдет и снова остается,
Но до конца надеждой сердце бьется,
Однажды дом на небо променять.
1979

Здорово, когда чьи-то публикации вдохновляют на собственное творчество. Но если они побуждают и к другим полезным действиям (вызывают аппетит, внушают мысль о посещении психолога, стимулируют либидо и т. д.), тоже неплохо!

Любое чувство можно сдержать, спрятав поглубже, но только не любовь и ненависть. Они в глазах, голосе… во всём облике человека.

Прикосновение любящих губ к шее вызывает такой трепет и прилив нежности, с которым может сравниться разве что лёгкое скольжение по коже утреннего солнечного лучика, сонного и несмелого.

Даже когда ноги увязли в болоте, можно мысленно парить в облаках.

Есть люди — шампанское. Откупоришь их — сразу брызнут фонтаном, показывая свой буйный нрав.
Есть люди — вода. Спокойно стоят на месте, пока не наклонишь бутылку.
А есть люди — кисель. И наклонишь — не текут. Приходится их трясти, чтобы сдвинуть с места.