Она пронзала до слёз, до дрожи, по каждой клетке пройдя насквозь,
но не навылет — под самой кожей был настоящий зудящий гвоздь!
И тело рвало на многоточья, на капли, брызги, на «от» и «до»…
Труднее было, конечно, ночью бороться с нею и со стыдом…
Во все оттенки земных пульсаций к земле давило, вплавляя в тлен!
А ей хотелось не просыпаться, заснуть — точнее — чтоб этот плен
разгладил кожу её и тело, губами нежно вбирая ток —
такой опасной шальной метелью, увы, бесстыдной, как mauvais ton*,…