У тебя скучная жизнь? Тогда отдайся всем сердцем работе на то, во что веришь, живи этой работой, умирай за нее, и ты найдешь счастье, которое тебе всегда казалось недоступным.

Он снова отпустил усы, но не для того, чтобы слиться с окружающими, которые большей частью тоже были усатыми, а наоборот, чтобы придать своему облику такую же неповторимую индивидуальность, какой обладали они все.

Обычно тот, кто не может идти дальше вперёд, возвращается назад.

Есть, оказывается, у каждого слова свое время, когда оно ковкое, как раскаленное железо, а если упустишь время — слово остывает, каменеет и лежит на душе тягостным грузом, от которого не так-то просто освободиться.

В тот день, когда я принёс ему свой долг и расплатился полностью, я с некоторыми риторическими предосторожностями спросил у него, какие соображения заставили его брать с меня огромные проценты и почему он, желая помочь мне, своему другу, не позволил себе оказать это благодеяние совершенно бескорыстно. «Сын мой, я избавил тебя от признательности, я дал тебе право считать, что ты мне ничем не обязан. И поэтому мы с тобой лучшие в мире друзья».

Она встала и вышла вон. Никогда в жизни я не видел такого зада. Не поддается описанию. Не поддается ничему. Не мешайте мне сейчас. Я хочу о нем подумать.

Не отрицайте вещей на том основании, что вы никогда о них не слыхали.

Больше я о себе говорить не буду: счастливый человек — тема нестерпимо скучная.

Бармен принес мне стакан, взял деньги, которые я положил на стойку, и сказал:
— Я думаю, вы не очень воспитанный человек.
— Кто сказал тебе, что ты можешь думать? — спросил я.

Где есть стеснение, там уже нет удовольствия.

Признательность — это долг, который дети не очень охотно принимают по наследству от родителей.

Телевизор я не включил — я давно заметил, что если тебе плохо, то от этого подлеца становится еще хуже. Одно тупое лицо за другим, и конца этому нет. Бесконечная череда идиотов, в том числе знаменитых.

— Я вам нравлюсь?
— Вообще, нет.
— Я понравлюсь. Я заботливая.
— Это как? Вы сиделка?
— Нет, но кое-чему помогаю встать.
— Чему же это?
— Сами знаете!
— Нет, не знаю.
— Догадайтесь.
— Солнцу?
— Вы остряк.
— Мне говорили.

Ничего нет страшнее и безвыходнее, чем когда у слепого головокружение.

Жизнь удаётся смелым.

Безумие относительно. Кто определяет норму?

— А чего это грейпфруты на полу?
— А мне так нравится.

— Не хочешь грейпфрута?
— Грейпфрута? От него не толстеют.
— Знаю, но утром я поскользнулся на нем, когда вставал. Грейпфруты опасны.

— Я не хочу ставить мою жизнь в зависимость от мужчины.
— Да, умные молодые девушки этого никогда не хотят. Не больше, чем умные молодые люди хотят тратить свою жизнь на поклонение какой-нибудь богине.

В вашей галиматье, однако ж, есть идея!