Бывает день
в осенней тишине
как исключение
в житейском гаме,
когда душа на месте —
в вышине…
И мир ковром
ложится под ногами…

даруй, сентябрь,
покой и благодать,
зачем жалеть и плакать о прошедшем,
благослови, сентябрь, себя нашедших,
даруй душе покой и благодать.
благослови
и клён, и старый дом,
и стаю птиц, и поле, и дорогу,
ведь жизнь идет, идет… и, слава Богу!
благослови, сентябрь,
и клён, и дом!
даруй, даруй и жёлтый листопад,
и синий свет,
и радость, и надежду,
… показать весь текст …

Сколько музыки в осени?
— Сто восемьдесят тысяч вёдер, —
охнув, сказала плотина.
— Два миллиона
семьдесят пять тысяч
восемьдесят четыре вдоха и выдоха, —
запыхавшись, прощебетала птица.
— Триста шестьдесят девять тонн
красно-жёлтых нот, —
прошептала земля.
А я…
А мне…
А у меня нет
таких точных инструментов.
… показать весь текст …

Вы обязательно ошибетесь в человеке, если будете смотреть на него сквозь очки своих надуманных обид, рожденных мнительностью.

Факты, они как макароны. Под каким соусом подашь — такой вкус и будет.

Под крышей промерзшей пустого жилья
Я мертвенных дней не считаю,
Читаю посланья Апостолов я,
Слова Псалмопевца читаю.
Но звезды синеют, но иней пушист,
И каждая встреча чудесней, —
А в Библии красный кленовый лист
Заложен на Песне Песней.

Как часто ошибается тот, кто думает, что не ошибается.

Человек-нелюдимка.

Чего мне хочется? Побега.
Какого-то морского брега,
Каких-то безымянных вод,
И чтоб волна на берег тот
С шуршаньем тихим набегала,
Чтоб надо мной звезда мигала
И чтобы посылала свет
В края, которых в мире нет.

За Обвою — Кама, за Камою — Волга,
по небу и горю дорога сквозная.
Как дурень, стою на краю, да и только:
не знаю, как быть и что делать — не знаю.

Над речкой с татарским названием Обва
два месяца жил я, а может быть дольше,
не ради того, чтобы жизнь мою снова
начать, чтоб былое достойно продолжить.

Гроза шуровала в том месте, где с Камой
сливается Обва, а далее — Волга.
Как Пушкин, курил у плетня с мужиками
и было мне так безотрадно и горько.
… показать весь текст …

Если счастья и нет, то уж точно есть память о счастье,
Как есть память о днях и погожих, и ясных в ненастье,
Как есть память зимой о нарядном стремительном лете,
Как объятые тьмой долго помнят о яростном свете,
Как усохшая твердь помнит спелый, налившийся колос,
Как о радости петь помнит тенор, утративший голос.

— Слушай, надоел уже. Ты никто и звать тебя никак. И вообще тебя никто не любит.
— А никто это кто?
— А никто это все.
— Так ты ж сказала, что я никто. Т. е. никто не любит никто? Или я это все?
— Отстань… Зануда…

А, может, люди все придумали про палитру человеческой души? А человек, как старые фильмы, просто черно-белый. В одних больше черного, в других — белого. В одних — тьмы, в других — света. А все остальные цвета лишь украшение…

Однажды наступает возраст, когда «я себе уже всё доказал». И, если озвучивая свое мнение, отличное от чьего-то, я не вступаю в спор, то лишь потому, что не вижу в этом смысла.

Бывает, люди пяти копейкам своего мнения приписывают стоимость золотого рубля, а потом обижаются, что их недооценили.

Не выставляйте счастье напоказ. Обязательно найдутся желающие потрогать, пощупать, оценить и отколоть кусочек.

Постоянно идя на поводу своих сиюминутных желаний, можно проиграть жизнь. Возможно — вечную…

Покуда мы по прихотям течения
плывём к далёким пристаням конечным,
меняются и смыслы, и значения
у многого, что выглядело вечным.

Август. Время доверять медведям нескромные желания.

беру попкорн иду на крышу
для всякой разной ерунды
нужны мне тридцать три некрепких
звезды

Вот такая фортуна — не сиделось в порту нам.
Наши старые шхуны отбродяжили стаж:
Паруса провисают, в трюмах вина скисают,
И пассаты листают наш гнилой такелаж.

Нас в портовых тавернах не осудят, наверно,
Что мы пели неверно, да и жили не так:
Не копили деньжищи, оборванцам и нищим
Отдавали, дружище, свой последний пятак.

Нам портовые власти рвали парус и снасти,
Всё сулили напасти и ломали компас…
Но и в чёрные годы за глотками свободы
Мы в запретные воды заходили не раз.
… показать весь текст …