Плыви, как прежде, неустанно
Над скрытой тучами землей,
Своим серебряным сияньем
Развей тумана мрак густой.

К земле, раскинувшейся сонно,
С улыбкой нежною склонись,
Пой колыбельную Казбеку,
Чьи льды к тебе стремятся ввысь.

Но твердо знай, кто был однажды
Повергнут в прах и угнетен,
Еще сравняется с Мтацминдой,
Своей надеждой окрылен.
… показать весь текст …

Если стрелять, то максимум сигареты!
Если взрывать, то минимум танцпол!

Мужчины менструируют, проливая чужую кровь.

Мы не пацифисты — мы солдаты ненасилия.

— Но разве благочестивые люди умеют отличить фальшивое от настоящего? Это умеют только мошенники.

Где жертва, там и палач, и предатели там! Жертва — это страдания для одного и позор для всех.

— Но ваше отечество…
— Мое отечество?.. omne solum liberum libero patria. — Вы, вероятно, не знаете латыни? Это значит, м-р Вандергуд: всякая свобода — отечество для свободного человека.

А правила эти достаточно просты и абсолютно действенны, если их тщательно придерживаться. Преподал же мне их папа в день моего восемнадцатилетия — Боже мой, когда это было?..
Давно это было и я помню, как именно.
Летним прохладным утром, на даче, после вручения всех мыслимых и немыслимых подарков, восторгов и поцелуев папа с таинственным видом поманил меня, и мы вышли на веранду…
— Вот ты и вступила в свою эпоху мужчин, Лёля…
От неожиданности этой фразы я отстранилась от папы — разговоры про муж…
… показать весь текст …

Улыбка очень красила бабулю, и ее лицо сразу становились совсем молодым и обаятельным. В нашей семье законы Менделя соблюдаются свято: я, то есть третье поколение, очень похожа на бабулю — разумеется, на бабулю из того, далекого теперь уже прошлого…
Бабуля, впрочем, как и я — вовсе не красавица. Признанная красавица в нашей семье — мама. Но зато у нас с бабулей, о чем мы обе прекрасно осведомлены, есть во внешности эдакая загадочная чертовщинка, морок, необъяснимая притягательность, которая про…
… показать весь текст …

— Знаешь, почему я тогда от тебя ушла? — пробормотала я, вертя в пальцах тонкую ножку рюмки.
Он исподлобья посмотрел на меня.
— Почему же?
— Потому что ты жил исключительно по правилам, — сказала я. — Ты всегда неукоснительно подчинялся им. Хотя правила эти не всегда были для тебя хороши и устанавливали их другие люди. Потом эти правила менялись и ты тут же тоже менялся согласно этим, новым правилам. И ты, Сережа, к сожалению всегда был слишком правильным для меня, непутевой и неправильной женщины.
Он загасил сигарету, раздраженно смяв фильтр в пепельнице в комок.
Я усмехнулась:
— И еще меня всегда раздражала твоя привычка вот так изничтожать в пепельнице фильтры от докуренных сигарет. По-моему, это первый признак неврастении.
— Могла бы мне сказать об этом и раньше, — пробурчал он обиженно.
Как мальчишка, ей-Богу.

Мы, женщины, всегда влюблены в мужчин одного типа. Это наша форма моногамии.

Разглядывать себя в зеркале — не лучший способ изучать жизнь.

Воображение — самый высокий воздушный змей, который может запустить человек.

— А про подвиги мои после войны тоже рaсскaжешь? — тоскливо спросил Левченко.- Нет, Шaрaпов, со мной дело кончено. А тебя я не рaсколол потому, что под одной шинелью нaм спaть доводилось и офицерский свой доппaек ты под койкой втихaря не крaл, зa спины нaши не прятaлся под пулями. А с Вислы нa себе меня, с осколком в спине, до сaнитaров дотaщил. Поэтому мы с тобой вместе зaвтрa пойдем, и кaк уж тaм бог дaст, тaк и будет.

Желтовская крепко обхватила Груздева, словно боясь, что я передумаю, а он, погладив ее по голове, протянул мне руку:
— Прощай, Шарапов. Ты хороший человек. Хорошо начинаешь. Побольше бы таких, как ты… Будь счастлив…
Уже на выходе, помявшись немного, он сказал:
— В нашей жизни очень важно правильно оценивать людей. Особенно если они твои друзья…
Я с удивлением посмотрел на него — к чему это он? А Груздев, будто решившись, закончил:
— У меня характер прямой. Ты меня извини, но я тебе скажу так: пл…
… показать весь текст …

Прикидывал я все это в уме и сам себя стыдился. Ну никогда, видимо, мне не стать таким человеком, как Жеглов — взял и вот так, запросто, отдал весь месячный паек Шурке Барановой и идет себе, посвистывает, думать об этом уже позабыл, а я, как крохобор какой-то, все считаю, и считаю, и прикидываю, и вычисляю! Тьфу, просто противно смотреть на самого себя! Видимо, каким человек родился — его уж не переделаешь. И даже мысли о том, что Жеглов не только свои, но и мои карточки тоже отдал, не утешали меня в сознании своего крохоборства.
На Трубной мы сели в трамвай. Жеглов сказал кондукторше:
— Служебный, литер «Б»… — Мы с ним устроились на задней площадке, и, когда уже подъезжали к Петровке, он постучал меня по плечу: — Володя, ты все же чего-нибудь померекуй — нам ведь с тобой месяц жрать хошь-не хошь, а надо…

Если вы спокойны, когда все вокруг теряют голову, возможно, вы недооцениваете серьезности ситуации.

Нормальный здоровый человек, ведущий правильный образ жизни, встает в семь тридцать утра в самом отвратительном настроении.

Трагедия нашего времени заключается в следующем: никто не знает, что он ничего не знает, причем, чем меньше человек знает, тем больше он убежден в своем всезнании.

Неба утреннего стяг…
В жизни важен первый шаг.
Слышишь: реют над страною
Ветры яростных атак!

И вновь продолжается бой,
И сердцу тревожно в груди.
И Ленин — такой молодой,
И юный Октябрь впереди!

Весть летит во все концы:
Вы поверьте нам, отцы, —
Будут новые победы,
Встанут новые бойцы!
… показать весь текст …