На полпути к любви остановиться,
Чтобы напрасно душу не тревожить,
Чтобы опять не думать, не томиться:
Возможно ли? Возможно ли? Возможно?

На полпути… вдруг отпустить ладони
И отвести глаза за миг до встречи…
И лишь потом с неясной грустью вспомнить,
Себя утешив тем, что все не вечно…

На полпути… а стоит ли? Едва ли…
И что там будет? Горечь, холод, мука?
И ночи неприкаянной печали,
Томительная горькая разлука…
… показать весь текст …

На аллеях, на ночных бульварах
Бесконечно, бесприютно, горько
Ветер с осенью танцуют танго
На листве как будто на осколках…

Ветер кружит, прижимает к сердцу
Леди — осень в золотистом платье…
Но не спрятаться и не согреться
В этом странном ледяном объятье…

…Не смотрите, проходите мимо!
Ведь сегодня не для вас играют…
Два героя этой пантомимы
На рассвете в небесах растают…
… показать весь текст …

Доброта входит тихо, без стука,
И не требует славы в ответ,
Доброта — слишком ценная штука,
У дешёвых людей её нет…

дожди выедают из города пыль: унылое серое крошево. у нашей породы отточенный стиль не верить во что-то хорошее.

нужны лишь еда да вода, да нора и книги на мятой постели; в конце все равно только крест и дыра в холодной земной колыбели.

и важно лишь то, что успели сказать, а прочего — не было вовсе.

мне хочется целую вечность проспать, проклятую долгую осень.

мне боязно думать о том, что грядет, неловко — о том, что минуло. есть слухи о том, что всё это пройдет, но, видимо, нас обманули.

и я здесь пишу по четыре листа, плюясь на любую погоду. и если проходит твоя пустота, моя почему не проходит?

молча стоять, улыбаться, кивать, смотреть,
как обнимает он трепетно не меня.
помнить до мелочи — ночи, сплетенье тел,
проникновенные строки интимных клятв.

взглядом столкнуться, чувствуя соль в глазах,
выпить до дна, поставить на стол фужер.
быстро, под крики «горько» покинуть зал.
стать окончательно просто одной из жертв.

дальше банально и глупо.
хранить печаль.
каждый раз встретив его, убегать домой,
плакать, кричать «одиночка, ничья. ничья».
… показать весь текст …

Навеяно постом одного френда про то, что в Риге питание в школах льготникам будут (!) выдавать по специальным картам. Он долго не мог поверить почему-то, что в России и в Москве питание в школах по картам вполне себе выдаётся (разумеется не везде), и льготные карты тоже есть. О чем я? О каком-то странном, засевшем в головах широкого слоя людей убеждении, что «уж что-что, а на Западе и правда все технологичней». О том, что существует якобы некий серьёзный «технологический разрыв» между Западом и …
… показать весь текст …

Зрелость — это способность быть одной, не драматизируя.

«…- Я уже умер? — спросил человек.
— Угу, — кивнул демиург Шамбамбукли, не отрываясь от изучения толстой внушительной книги. Умер. Безусловно.
Человек неуверенно переступил с ноги на ногу.
— И что теперь?
Демиург бросил на него быстрый взгляд и снова уткнулся в книгу.
— Теперь тебе туда, он не глядя, указал пальцем на неприметную дверь.
Или туда, его палец развернулся в сторону другой, точно такой же, двери.
— А что там? поинтересовался человек.
— Ад, ответил Шамбамбукли. Или рай. По обстоятель…
… показать весь текст …

Где ты, унылая, скучная, стылая
Жизнь моя, — серая, блеклая, белая?..
Милая… милая, милая, милая, —
Что же ты сделала? Что же ты сделала?

Был я насмешником, стану застенчивым…
Жизнь моя, сколько же попусту прожито?
Женщина… женщина, женщина, женщина…
Кто же ты? Кто же ты? Кто же ты? Кто же ты?

Сколько не пройдено? Сколько неведомо?
Жизнь моя в муках неистовых скомкана
Бедами мелкими, крупными бедами,
Ломками… ломками, ломками, ломками…
… показать весь текст …

он уходит обычно в шесть, закрывает дверь,
перед этим её целует тихонько в лоб,
у него впереди рабочий тяжёлый день.
и жара 39 как будто ему назло.

он звонит ей в 12, в единственный перерыв,
говорит, что скучает и ласково «как дела?».

две недели назад случался последний срыв —
восемь дней как она не ела и не спала.

она утром встаёт и квартира — пустынный холл,
никого в тишине, в белизне этих чуждых стен.
… показать весь текст …

Многие лингвисты замечают: главная беда сейчас — это не орфографические ошибки и не путаница в ударениях, это лишние запятые. В прошлом году это подтвердила и акция «Тотальный диктант», где самыми распространенными ошибками были именно запятые «сверх нормы» в самых неожиданных местах. Давайте разбираться, где нужно ставить запятые, а где все-таки не стоит.

1. «Дорогой (,) Иван Иванович!»

Этот образец обращения к собеседнику есть в коллекции главного редактора «Грамоты.ру» Владимира Пахомова. О…
… показать весь текст …

Незавидная перспектива —
Быть истёртою в порошок.
После женского коллектива
И в чистилище хорошо!
На картинках видали бестий?
С них стекала густая слизь.
Если тётки слетелись вместе,
Значит бестии расползлись.
Тётка в сущности тише мыши,
Всё Окей! 36 и 6.
Но в количестве две и свыше
Начинается просто жесть!
Точно где-то сидит зараза —
Первобытная сволота…
… показать весь текст …

… в парке в час безветренный вечерний, не спеша люблю одна гулять.
но сейчас, почувствовав смятенье, я остановилась дрожь унять.
завертелась подо мной планета и внутри рассыпались миры,
как знакома мне походка эта! профиль дерзкий, светлые вихры.
… этот взгляд насмешливый и цепкий, губы, плечи, шрамик у щеки.
нас тогда судьба связала крепко, затянув потуже узелки.
кто же знал, что громкое «навечно» для тебя всего лишь звук пустой.
ты шагнул приветливо навстречу, от волненья будто сам не свой.
… посмотрел робея и с надеждой — я такая хрупкая на вид,
но внутри меня стальные стержни от предательств, боли и обид.
там, во мне, арктические зимы, сердце скованное толщей льда.
я усвоила — не предают любимых, ни за что, нигде и никогда.
… и от драм неискренних и мнимых я устала. не хочу проблем.
честно? мне пройти хотелось мимо, жаль, тропинка узкая совсем.

Радость горячей волною, нет-нет, да подкатит.
Вспыхнет румянцем и тут же отхлынет с лица.
Тихо сияя глазами, с утра баба Катя
Будто сама не своя. Достаёт без конца

Ложку из тумбы разбитой. Достанет — положит
В старую чашку с надтреснутым краем. Иль вдруг
В пальцах сожмёт эту ложку (так крепко — до дрожи!),
Грея её, как живую, теплом своих рук.

Ложка и впрямь хороша: серебро высшей пробы,
На черенке гравировка изящным витком.
…Жаль только, сын торопился и мало здесь пОбыл,
Чаю- и то не попИ…
… показать весь текст …

А если ты слегка поднимешь ткань, чтоб заглянуть в изнанку мирозданья, то вдруг увидишь новыми глазами, что дух прочней, чем камень или сталь. Что все врачи, поэты и шуты родятся вновь — теперь уже котами, что каждый пес на самом деле — ангел, и Бог всегда ответит на призыв. Что Он хранит бездомных и детей, бродящих ночью в темных подворотнях… Что Смерть снимает шарф в кафе напротив и ждет, когда ей принесут чизкейк.

Лис устал ждать чужих никогда не взрослеющих принцев,
он открыл магазин, там торгуют вином и корицей,
лис читает стихи, он объездил, наверно, полмира…
И уже ничего, не зовет, не болит — отпустило.
Да, из всех горожан Лис, пожалуй, достойнейший житель,
с ним любая красотка мечтала бы жить — или выпить.
Наш Лис знает секрет, и поэтому самый везучий —
его больше НИ-КТО, НИ-КОГ-ДА, НИ ЗА ЧТО не приручит.

Ты думал, Бог к тебе суров и глух,
Тогда как Он незыблем и понятен,
Писать стихи — страшнейшее проклятье,
Но хуже только не читать их вслух.

Ты не подумай, что я тут скучаю, и без тебя хватает мне проблем: на старой кухне закипает чайник, а в кресле рядом спит Безухов Пьер. Саванна Лин шлет свой привет солдату, сам Дон Хозе дерется за Кармен, и сладкий чай горчит вчерашним латте, а в остальном… Почти без перемен. Ты не подумай, что я тут скучаю, мне пары кошек хватит для проблем.
Но если вдруг зайдешь на чашку чая, то лучше уж останься… насовсем.

Читай меня. До корки, между строк, на ощупь, по губам и в каждом взгляде… Сентябрь, вдруг присмирев, лежит у ног, как будто осень — пара цифр в тетради. Читай меня. Чуть громче, чуть быстрей, мы никогда не будем так же близко — ты в шуме улиц, бликах фонарей, задержках электричек и таксистов. Читай меня, как будто в первый раз, слегка смущаясь, нежно и неловко, в субботних снах, морщинках возле глаз…
Чтоб, дочитав, швырнуть к другим на полку.

Когда ты наконец закончишь плакать, все будет вновь привычным и простым, и утро, как всегда, придет некстати к еще горячим, сонным и босым. Вода из крана не устанет капать, собаки — лаять, ветер -разносить, и где-то заиграет «Do you like it», чтоб вдруг затихнуть через полстроки. Часам придется снова ошибаться, а поездам — по-прежнему ходить, и мир предложит уйму разных шансов чтоб пылко бросить: «Быть или не быть». И только два соседа по палате останутся печальны и тихи, когда Он призовет тебя к расплате за все твои хорошие стихи.