Славная осень! Здоровый, ядрёный
Воздух усталые силы бодрит;
Лёд неокрепший на речке студёной
Словно как тающий сахар лежит;

Около леса, как в мягкой постели,
Выспаться можно — покой и простор!
Листья поблекнуть ещё не успели,
Желты и свежи лежат, как ковёр.

Славная осень! Морозные ночи,
Ясные, тихие дни…
Нет безобразья в природе! И кочи,
И моховые болота, и пни —
… показать весь текст …

Люди холопского звания — сущие псы иногда: чем тяжелей наказание, тем им милей господа.

И веря и не веря вновь
Мечте высокого призванья,
Он проповедует любовь
Враждебным словом отрицанья,

Эх, одиночество круглое
Не посулю никому…

* * *
Как ты кротка, как ты послушна,
Ты рада быть его рабой,
Но он внимает равнодушно,
Уныл и холоден душой.

А прежде… помнишь? Молода,
Горда, надменна и прекрасна,
Ты им играла самовластно,
Но он любил, любил тогда!

Так солнце осени — без туч
Стоит не грея на лазури,
А летом и сквозь сумрак бури
… показать весь текст …

Творчество без любви невозможно. Когда ты работаешь во взаимоотношениях «автор и исполнитель», написать песню и забыть, для кого она, не получается. Когда Пугачева услышала мою песню в исполнении Иры Аллегровой «Над пропастью во ржи», она поручила Саше Кальянову, чтобы он притащил автора к ней домой. Что он и выполнил. И вот тогда на нашей первой встрече с Аллой Борисовной я услышал: «Что думаешь, так легко для Пугачевой написать? Со мной надо выпить, в горы поехать». За этой ироничной фразой крылся куда более глубокий смысл: надо общаться, надо быть хоть немножечко влюбленным в того человека, для кого ты пишешь. Это необходимо.

При известии о назначении Муравьева столицу охватил ужас. Все помнили, как он сжигал деревни в Польше, вешал ксендзов, ссылал в Сибирь целыми семьями. И понимали: если Муравьев, пощады не будет. Начались допросы подозрительных. Как писал Салтыков-Щедрин: «Петербург погибал… Какие страшные люди восстали из могил… Все припоминалось, вымещалось и отмщалось. Отовсюду устремлялись стада «благонамеренных». В муравьевскую комиссию на допросы волокут буквально всех — литераторов, чиновников, офицеров, у…
… показать весь текст …

«В Европе Государь должен обладать искусством быть то лисою, то львом. — Так учил политиков генерал Бонапарт. — В России — только львом».

Люди… делятся на породы.

— У Вас есть слабости?
— Я не могу отвечать на брошенные в меня камни. Мне скучно!

Пожалуй, это была самая волшебная история волшебного XVIII века.

В Лифляндии, в убогой комнатушке в доме пастора Глюка жила прехорошенькая кухарка Марта, дочь лифляндского крестьянина Марта была замужем, хотя и жила без мужа. На ней женился заезжий шведский драгун. Хитрец побаловался с хорошенькой кухаркой и уехал воевать. Но так и не вернулся — то ли погиб, то ли забыл о Марте. Так и постарела бы наша красотка, стряпая и стирая в пасторском доме, если бы… Если бы не пришли русские войска и не …
… показать весь текст …

Как легко манипулировали людьми из века в век, ибо каждый хомо сапиенс, удачник он или нет, обязательно ощущает некую свою несчастность, мечту о другой, лучшей жизни… Чем мельче и жальче человек, тем сильнее в нём мечта сменить свою серую жизнь, стать причастным к великим свершениям. И поэтому из века в век народами управляют примитивные демагоги, умеющие облечь эти муки человеческой души в примитивные яростные лозунги.

Есть люди, с которыми приятно поздороваться дважды.

У нас в России всё секрет — и ничего не тайна.

Ты ужасно разговариваешь. Впрочем, жаргон — это язык шиворот-навыворот. Это язык молодости. Однажды мы заговорим правильно — и это будет означать, что молодость прошла.

«104 страницы про любовь»

Я стою у ресторана — замуж поздно, сдохнуть рано.

Если у меня другое мнение, это не значит, что я ваш враг или идиот. Это просто значит, что у меня другое мнение.

Не сыпь мне соль на рану… и хватит бегать за ней к соседу

Пока не узнала, что про меня говорят… никогда бы не подумала, что так интересно живу!

Сознание того, что чудесное было рядом с нами, приходит слишком поздно.