Страх одиночества. — Даже у самых чутких людей упреки совести слабее, по сравнению с тем чувством, которое мы испытываем при мысли, что тот или другой из наших поступков будет направлен против добрых нравов нашего общества. Холодный взгляд, недовольная мина со стороны тех, среди кого и ради кого нас воспитывают, страшны даже для самых сильных людей. Но что собственно страшного во всем этом? Угроза оставить вас в одиночестве — вот аргумент, который ниспровергает даже самые лучшие аргументы, наход…
… показать весь текст …

Тому повелевают, кто не может повиноваться сам себе.

Для одного одиночество — это бегство больного, для другого — бегство от больных.

Лучшая маска, какую только мы можем надеть, — это наше собственное лицо.

Много кратких безумий — вот что вы называете любовью. И ваш брак кладет предел множеству кратких безумий — одной большой и долгой глупостью.

Все вещи подлежат интерпретации, какая бы интерпретация ни преобладала в данный момент, она является функцией силы, а не истины.

Осторожными находил я всех покупателей, и у всех у них были хитрые глаза. Но жену себе даже хитрейший из них умудряется купить в мешке.

Поистине, человек — это грязный поток. Надо быть морем, чтобы принять в себя грязный поток и не сделаться нечистым.

Радость мелкой злобы бережет нас от крупного злого дела.

Трудно жить с людьми, ибо так трудно хранить молчание.
Особенно для болтливого.

Ужасно хочется сесть и просто поговорить с кем-то по-душам. Говорить всю ночь напролет. Смотреть вместе на ночное небо, обсуждать что-то… яростно, спорить. молчать. Мне не хватает такого время препровождения. Безумно не хватает.

Все стараются что-нибудь из себя изобразить.
Никому не хочется выдать себя и показать свои страдания.

Из всех средств утешения ни одно не действует так благодетельно, как утверждение, что для данного случая нет утешения. В этом заключаются такие выгоды для печалящихся, что они снова подымают голову.

Судя по тому, как далеко мы зашли, мы уже не остановимся!

Ваши желания будут разбиваться об реальность жизни, как волны об скалы маяка надежды — но потом они снова станут едины, и будут расти пока не затопят все побережье.

Поистине, не люблю я тех, у кого всякая вещь называется хорошей и этот мир даже наилучшим из миров. Их называю я вседовольными. А Вседовольство, умеющее находить все вкусным, — это не лучший вкус! Я уважаю упрямые, разборчивые языки и желудки, которые научились говорить «я», «да» и «нет». Но все жевать и переваривать — это настоящая порода свиньи!

Нет прекрасной поверхности без ужасной глубины.

… и даже среди людей ненавижу я всего больше всех тихонько ступающих, половинчатых и неопределенных, медлительных, как ползучие облака.

Они холодны и ищут себе тепла в спиртном; они разгорячены и ищут прохлады у замерзших умов; все они хилы и одержимы общественным мнением.