Где водится счастье, там водятся беды,
Где водятся люди, там есть людоеды,
Где водится радость, там есть и тоска…
Волна накатила на кромку песка,
Где тихо ступаю близ самого моря —
Близ самого счастья, близ самого горя.

Чем жить? Да хоть весенней почкой,
Да хоть на ум пришедшей строчкой,
Едва зачатого стиха,
Хоть тенью, что даёт ольха,
Хоть дня небесной оторочкой,
Хоть ливнем, что летит, шурша…
Найдёшь, чем жить, коль есть душа…

Давайте поплачем. Не надо стесняться
Того, что нам лица родимые снятся,
Того, что так тянет всех тех помянуть,
Кого не дано ни забыть, ни вернуть.
Давайте немного попляшем от печки,
Припомнив смешные ребячьи словечки,
Припомнив давнишнее наше жильё,
Где булькает в баке чужое бельё,
Где дикой мигренью страдает соседка,
Где смотрит сирени цветущая ветка
В забытое богом и всеми окно,
Которое, может, затем и дано,
Чтоб мы те миры, что не знают продленья,
Омыли прозрачной слезой умиленья.

Давай же потолкуем не спеша.
Так что от нас останется? Душа?
Что ж, если это так, то слава Богу.
И не пора ль собрать её в дорогу?
А впрочем, ей не нужно ничего
Из багажа земного твоего.
Ей только небосвод для жизни нужен,
А всё, чем ты сегодня так загружен,
Она легко забудет, отлетев,
Крылом родное облачко задев.

Обыденность — рай … и подарок … и чудо:
Шумела вода и гремела посуда,
Вели разговор, шелестели газетой…
Творился уклад, до сих пор не воспетый…
Уклад, бытиё и соборное действо,
Рутина отнюдь не святого семейства…
Возможно ль такое: все целы и в сборе,
И в полном покое житейское море…

Чтоб жизнь не обманула ожиданий,
Не надо ей давать больших заданий
И поручений муторных давать,
И тягостных вопросов задавать.
И надо оставлять её в покое,
Пускай она течёт себе рекою,
Течёт себе, мечтая о своём
И радуясь, что мы ей жить даём.

Снежинки, как ангелы, с неба летят.
Они почему-то на землю хотят.
А жизнь на земле вся из слёз и из света…
Живи с лёгким сердцем, послушай совета.
Не знать тебе гнёта иного вовек,
Чем этот летящий на голову снег.

А ты непременно себе заведи
Того, кто прижмёт тебя нежно к груди.
А если сиё от тебя не зависит,
И если тоска свою норму превысит,
Тогда заведи, пустоту не любя,
Котёнка, чтоб спал на груди у тебя.

Ты прости нам, Господь, частоту колебаний,
Перепады прости.
Ты же, нам подарив пустоту мирозданья,
Нас не держишь в горсти.
А ведь в нём всё способно клониться, крениться,
Всё грозится упасть.
Вот и ищем мы вечно к чему прислониться
И к чему бы припасть.
Вот и маемся мы день и ночь, зиму, лето,
Трепыхаемся мы.
То пугаемся слишком слепящего света,
То пугаемся тьмы.

Столько нежности, Господи. Воздух, крыло.
Третий день снегопад. Даже ночью бело.
Столько нежности, Господи, маленьких крыл,
Будто Ты мне все тайны сегодня открыл.
Не словами, а прикосновеньем одним
К волосам, и губам, и ресницам моим.

Сияют окна в темноте,
И это значит — всё в порядке,
И мировые неполадки
Еще не страшные, не те,
Что могут взять и отменить
И свет в окне, и в доме кошку,
И звезд веселую окрошку,
И жизни тоненькую нить.

«А это снова я. Я никуда не делась.
На улице мороз, и я тепло оделась,
Чтоб погулять часок средь белоснежных нитей.
Сегодня снегопад, и нет других событий.
И хорошо, что нет. Без них спокойней даже.
Ведь жизнь порой блажит. Не надо этой блажи».

И я — в единственном числе,
И ты. Ты тоже одиночка,
Как на пустой странице точка
Или как искорка в золе.
Как в одиночку выжить здесь?
Но мы глагол «любить» спрягаем,
Друг другу выжить помогаем,
Преображая космос весь.

Когда рожает мама детку,
Ему на ручку этикетку
Обычно крепят, ярлычок,
Чтоб было ясно — новичок —
Он чей-то, он кому-то нужен,
Он не случайно был разбужен
И вытолкнут из тьмы на свет.
Есть тот, кем будет он согрет,
Накормлен, вынянчен, обласкан
И на земную жизнь натаскан,
В которой он не пропадёт,
И где всегда его найдёт
Дух Добрый по куску клеёнки,
Который крепят на ребёнке.

Мне нравится июньское меню.
Чего в нём только нет!
Сто раз на дню
Поёт кукушка, дальний гром грохочет,
День просиявший уходить не хочет,
Дожди из звонких вёдер льют и льют.
И нет в июне нелюбимых блюд.

Нас позабудут, а потом
Забудут тех, кто нас забудет,
И ветер те следы остудит,
Что вьются в мире обжитом.

Но вдруг когда-нибудь опять
Воскреснет сыгранная нота,
Заставив чуткого кого-то
Заплакать или просиять.

Дай Бог, чтоб в гонке за насущным хлебом мы не гасили в наших душах свет,
Не забывали любоваться небом… А остальное — суета сует…
Пусть солнце дарит всем свой теплый лучик, чтобы любовью каждый был согрет.
И мир, вдруг, станет и добрей, и лучше… А остальное — суета сует…
Пусть жизнь отмерит счастья полной чашей… Пусть на любой вопрос придет ответ.
Живите долго! Улыбайтесь чаще! А остальное — суета сует!

Я совсем не умею спешить.
Поспешу — насмешу непременно.
Жизнь и так пролетает мгновенно,
Значит, надо помедленней жить —
Медлить, мешкать, резину тянуть,
Канителиться и прохлаждаться,
Сделать шаг и стоять, наслаждаться,
Глядя, как извивается путь,
Как дорожка, петляя, виясь,
Извиваясь, петляя, играя,
Не стремится добраться до края,
Навсегда оборваться боясь.

Коль хочешь доброго совета,
То вот совет мой: потерпи.
Терпи до самого рассвета
И всё ж рассвет не торопи.
Терпи до вечера, до ночи,
А после снова до зари
Предутренней. Терпи, короче.
Не надо, не благодари.

Возьмите прошлое с собой,
Не оставляйте на дороге
Свой допотопный дом убогий
С окошком мутным и трубой.
И тех, кто в доме этом жил,
Кто в окнах стареньких маячил,
Кто с вами путь когда-то начал,
Кто детский сон ваш сторожил.
Не покидайте — пусть идут
Всегда поодаль или рядом.
Хоть не отыщете их взглядом,
Зато услышите: «Я тут».
И это может так помочь
В какую-то глухую ночь.