Чтобы утро было добрым, начинай его в двенадцать.
И не слишком уж активно. Аккуратно начинай.
Для начала нужно часик (или больше) поваляться.
После встать, почистить зубы, съесть конфет и выпить чай.
После чая отдыхайте полчаса (а можно часик),
лучше вытяните ноги и закутайте их в плед.
И когда вы ощутите абсолютнейшее счастье, знайте:
утро вышло добрым.
Время греть и есть обед.

А несмотря на этот снег, пора подумать о весне. О том, что краски в этот мир вернутся. Выйдут из квартир, как после спячки барсуки, шатаясь, дети, старики. Все снимут шапки и шарфы, а шубы уберут в шкафы. Ледянки, лыжи — на балкон. Галоши купят, зонтик в тон, напялят всё, пойдут смотреть на снега медленную смерть.

Он посереет, оплывет. Так происходит каждый год. Весь снег, как чёрная дыра, всосёт земля. Лицо двора покроет сыпь из чёрных дыр. А люди вышли из квартир, как после спячки барсуки, и жмут на зонтиков курки, и раскрывают купола, и разрезает пополам стена дождя последний снег.
И открывает путь весне.

Ты мечтаешь о lego и маленькой рыжей собачке, ты летаешь во сне и умеешь чуть-чуть колдовать. У тебя за кроватью секретно хранится заначка: три конфеты «дюшес» и подсохший давно мармелад.

У тебя на локтях и коленках синеет твой опыт. Ты рисуешь в альбоме дома и счастливых людей. Под столом у тебя обитает всамделишный робот. У тебя в голове зарождаются сотни идей.

Ты сумеешь вопросом поставить в тупик Вассермана. Этот мир для тебя, как открытая книга. Читай! Отвечай невпопад на нелепый вопрос: «кем я стану». Стань собой. Стань, кем хочешь. Но только, пожалуйста, стань.

Ты не веришь в плохое, ты искренний, светлый и тонкий. Я хочу защищать тебя, только боюсь навредить. Я на мир посмотрела твоими глазами. Ребёнка. Я хочу в твою сказку. Держи мою руку! Веди!

Если встретятся в этой дороге нам ямы и кочки, я тебе помогу устоять и продолжить идти.
И пока ты мечтаешь о lego и рыжем щеночке, этот мир будет жить, это солнце продолжит светить.

…об этом нельзя, нельзя, нельзя забыть. И по-другому я чувствовать не умею..

Я спрашивала деда о войне. Молчал, курил в затяжку до окурка. Лишь бабушка сказала как-то мне:
«А что о ней… война ведь, внучка, сука». Смотрела мне куда-то за плечо. Я обернулась — никого там, пусто. Я клянчила: «ну расскажи ещё!» Возможно, теребила тем их чувства.
Но, кроме слова «сука», ничего за много лет от них я не узнала. И время деда с бабкой унесло. И много войн с тех пор отгромыхало.
Я видела их сквозь телеэкран. Мой дом всегда стоял под мирным небом.
И сын меня спросил недавно: «мам, ты можешь рассказать про День Победы?»
Я долго говорила о войне. О Гитлере, о питерской блокаде. Всё крепче прижимался сын ко мне, и страх в его читался детском взгляде.
«А с нами не случится, как тогда?» — спросил он, сжав покрепче маме руку.
И я пообещала: никогда.
Пока мы помним, что война, сын, сука…

Мой ангел, здравствуй. Это я пришла.
Тихонько глажу два твоих крыла.
Ты так устал, вчера был сложный день,
Ты отгонял от нас печали тень,

И беды отводил, улыбки слал.
Мой ангел, вижу я, как ты устал.
Я принесла тебе немножечко конфет,
Какао с пенкой и уютный плед.

Ты отдохни немножко, посиди,
Я буду рядом, у твоей груди
Стоять и защищать тебя от зла,
Как защищаешь каждый день меня.
… показать весь текст …

Осталась горстка серых дней, и осень отболит. И мир приобретёт совсем другой со снегом вид. Раскрасят в белый всё вокруг декабрь и мороз, всплакнув о павшем ноябре толпой сосулек-слёз.
А я зимы, как чуда, жду. Особенно сейчас. Я знаю, что по силам ей раскрасить в белый нас. Нам станет белой полосой новорождённый снег, и потому сейчас часы замедлили свой бег: не хочет осень умирать, хирея с каждым днём, находит силы минус пять опять сменить дождём. И по календарю, пока она тут властелин. Плывут по небу облака белее пастилы, и осень не даёт им снег обрушить на Москву. Как будто хочет целый век остаться на плаву.

Но календарь неумолим, и срок ее истёк. Мы вместе с осенью болим, мотая этот срок. Осталась горстка серых дней — и срок ее прошёл.
Совсем немного подождать.
И станет хо-ро-шо!

Привези мне, говорит, цветочек аленький. Он везёт огромный веник красных роз. А она цедит сквозь зубы: это маленький! Ты б ещё, блин, одуванчик мне привёз.
И он едет за цветочком экзотическим, чтоб один бутон размером был, как зонт. А она ему сквозь зубы: ну, технически, это вовсе не цветок, а корнеплод.
Привези мне, говорит, яйцо кощеево. Чтоб с иглой внутри. Чтоб заяц в сундуке. Привези златую цепь с большого дерева. Колдуна с волшебной палочкой в руке. Зуб дракона привези. Перо жарптицыно. З…
… показать весь текст …

ДЕКАБРЬ. Долгожданный, уютный, хрустящий.
Сулящий простые радости и пробуждающий веру в Чудо. Снова и снова.
Четыре недели на то, чтобы приобщиться к его волшебству.
Четыре недели неспешных приготовлений и маленьких ежедневных открытий. И на самом деле времени очень много, если захотеть его растянуть и смаковать. Если дать Декабрю священнодействовать в твоей жизни.

Целых 30 дней на то, чтобы:
— слушать и слышать
— вдыхать
— пробовать, замечать, любоваться
— прикасаться и сохранять.

Я просыпаюсь каждое утро с мыслью, что вот — уже началось.
И как бы не складывался день, я иду за своим Волшебством.

Праздник отпускаешь постепенно. Словно разбавляешь тягучую сладость или
уменьшаешь звук любимой мелодии. Без резкого обрыва и засовывания себя
в кучу накопившихся — набежавших дел. Без крутых разворотов и легких прощаний.
Нет, пусть уходит неспешно, и даже не уходит, а просто перемещается снаружи
вовнутрь и меняет концентрацию.
Елка уже не стоит, но видны хорошо гирлянды на окне. Продолжаешь готовить сладости и читать святочные рассказы. Гулять после ужина и смотреть на огоньки в окнах — вспыхивающие разноцветьем и медленно угасающим,
как угли в камине. Возвращаешься в расширившуюся комнату, еще хранящую
Дух Рождества, и проживаешь эту размеренность.
Отпускаешь, сохраняя.

Октябрь будит тебя листопадом. Еще во сне ты слышишь, как падают листья. И целый день потом хочешь удержать его сусальный свет, его особенную тишину. Ты проваливаешься в Октябрь, как проваливаются в сон или в сказку. Растворяешься в нем без остатка. Его небо — это твои глаза, его краски — твои мысли, а его тишина — твое сердце. Октябрь становится твоей душой, или она — октябрем, что уже едино. Дожди смывают все наносное и то, из чего уже выросла. А небо — все ниже, ближе — почти укутывает, будто…
… показать весь текст …

Конец лета -терпкость и сладость, переполненность какой-то безмятежной глубиной.
Ласковая рука августа взбивает воздух, перекладывает его медом, румянит яркостью томных вечеров.
И ночи расстилает самые бархатные, с крупными звездами, черничные ночи — вечный приют мечтателей и влюбленных.
С неба падают звезды, а с веток — яблоки.
И вечерами становится на душе так тихо и так спокойно…
В воздухе замирают облака и все несказанные слова. Хочется молчать и мечтать.
И любить кого-то далекого, не встреч…
… показать весь текст …

Про январь — это про тишину. Про ощущение чистого листа, когда все кажется возможным и от этого радостным, трепетным и сладким.

Про январь — это про сказку. Про загадочное мерцание шариков среди хвойных ветвей, про оживающие елочные игрушки и про потрескивание свечей, в котором может услышаться удивительная история, и не одна.

Про январь — это про тепло. Разливающееся по телу рождественским напитком, терпко ласкающего язык специями, про тепло объятий, таких частых и желанных в эти чудесные дни. Наряженных, ставших почти волшебными комнат, куда возвращаясь со снежной прогулки, таешь от благодарности и тихой радости.

Январь — это про волшебство человеческого сердца.

Прощай — прощай, кофейный Ноябрь. Хрустящий запеченной корочкой, хрупкий ломкими ветвями и первой наледью. Манящий светящимися окнами в ранней непроглядности, зовущий к теплу и сердечности.
И если хорошенько прислушаться — можно уже услышать тихую поступь пряничного Декабря…

ЛЕ — ТО. Пробуешь на вкус сладкое и прохладное слово, перекатываешь его на языке, как карамельку. А потом замираешь, от внезапно нахлынувшего счастья. Неужели уже?

Огромное, как южное солнце, бесконечное и звенящее, зовущее и обещающее.
Целых три новеньких месяца — распечатывай и лакомись. Нанизывай дни бусами, танцуй под звездами, плыви к новым берегам, пропадай в лесах и пари над утренней росой. Будь в каждом цветке и каждой птице, беги дождем по горячему асфальту и ветром захватывай верхушки деревьев. Разливайся негой в медовом воздухе и скачи веселыми солнечными зайчиками по родным стенам дачной веранды.
И в каждом дне чувствуй радость — живую радость вечно юного Лета.

Ранние осенние сумерки. Время кофе со сливками и разрумянившегося неба. Время, когда хочется кутаться — в уютные свитера, драповые пальто или мягкие шали. Чтобы шее было тепло в ворохе шарфа, а голове — зябко, так ощущается осень. День замыкает свой обычный круг. Холодает, свежеет, темнеет. Воздух становится терпким и откровенным, а ты словно попадаешь в другое пространство, с другим фокусом и резкостью. По киновари — деревья и дома слишком яркой аппликацией, и каждый раз кажется, что все видишь…
… показать весь текст …

Перебирать летние дни, как полевые цветы. Этот пахнет сладким дурманом,
вот лазурно- васильковый, вот алый, жаркий, эти пропитаны нежностью,
те — утренним покоем, иные опалены полуденной жаждой.
Лето, лето! — горение и тихое течение, шум крови в твоих стеблях, обжигающий
мед на твоих лепестках. Жизнь, творящая саму себя и снящаяся себе
разнеженным сном.

Ну вот и разобрали елку. Игрушки вернулись в свои ячейки в волшебные коробы, гирлянды уже не будут весело подмигивать разноцветными огоньками по вечерам, съедены все запасы рождественского печенья, а жестяную коробку из-под конфет заполнила разная мелочь. Январь перекатывался леденцом за щекой — сладким, гладким, с кислинкой. Оставлял послевкусие, звучал мелодией волшебства и тянулся откуда-то из детства и света, сплетая воедино все, во что когда-то верил и чего ждал — так истово и так искренне. Праздники свернулись теплым уютным воспоминанием, и будут теперь жить среди всего самого дорогого и не проходящего.

Ноябрь…
Земля словно корица, припорошенная сахарной пудрой.
Хрупкие рулетики сусальных листьев.
Заморозки и первый снег.
Шарф, шарф, и уже точно — перчатки… снова дружим с шапками.
Воздух пахнет морозным яблоком.
Хочется зажигать белые свечи по утрам и оранжевые вечерами, долго вглядываться в опустевший горизонт за окном…
Нахохленные птицы на проводах и ветвях.
Мысль о доме обнимает теперь особым уютом.
Вспоминаются бабушкины пироги.
Тоска ощущается острее, тепло и забота — благодарнее, а ожидание — светлее.
На рынках прочно утвердились медовая хурма и кисло-приторный гранат.
Туман и сухая снежная крупа на затвердевших бороздах.
Хрупкость всего-всего, и беззащитность…
… показать весь текст …

В конце ноября очень хочется, чтобы тебе снова было пять. Чтобы рукавички
и валеночки на батарее, и хорошо гулялось до самых мультиков. А по дороге
домой рассматривать нахохлившихся птиц, а рука прячется в большую
теплую руку — добрую и надежную. Потом ловить языком первые редкие
снежинки, наступить на новенький ледок на луже, — он хрустнет и расколется,
и тебе и весело, и жаль его. А дома рассказать об этом плюшевому зайцу,
и он поймет.
А на полдник какао и булочка с маком — пальцы в шоколадной глазури и розовые молочные усы. В доме тихо, все чего-то ждут: напольные часы и настольная лампа, бабушкины спицы и синицы за окном. Подходишь к окну и тоже начинаешь ждать. А потом догадаешься, и что-то приятно защекочет внутри.
Все ждут снега.