И никому не придёт в голову спросить, что я чувствую, когда летней ночью смотрю на двух мерцающих в темноте светлячков. Или когда слушаю шелест ветра в зарослях тростника туманным осенним утром.

Кто-то подумает, не слишком интересная жизнь, и я с ним соглашусь. Но у меня нет других вариантов. Я просто отбываю срок в одиночке. Заключённому не приходится выбирать, как убить время. Вполне достаточно того, что время убивает его.

Чем больше людей живут в одном месте, тем дальше они друг от друга. Всё в полном соответствии с законами природы. Молекулы тем сильнее отталкиваются друг от друга, чем сильнее сжимается тело. Но оттолкнуться совсем не могут. Нужна связь с другими. Постоянная, ясно ощущаемая связь… Вот ради этого ощущения человек и совершает всякие идиотские поступки. Как выкручиваются в такой ситуации молекулы, я не знаю. Тоже наверняка есть какие-то хитрости. Хотя не думаю, чтобы они приглашали на свой день рождения первую встречную молекулу.

Не горю желанием выслушивать высказывания из разряда «я не люблю» от других. Не любишь — не пускай в свою жизнь. Очень просто. Получается не сразу, конечно. Тут главное понять, что ты действительно не любишь. Как ни странно, не всем это удаётся.

Мысли путались. Устроили что-то вроде бега наперегонки. Одна обо что-то споткнулась. Получилась свалка. Полная каша в голове…

Когда долго живёшь в одиночестве, ожидание становится единственным делом, с которым справляешься по-настоящему хорошо.

— Не думаю, что мне может стать хуже, чем сейчас.
— Напрасно. Всегда может быть хуже. Всегда. Не обольщайся…

Вся наша жизнь — это одно длинное самоубийство.

Но порой мне кажется, что мы принадлежим к разным поколениям. Либо моё время прошло, либо её время ещё не наступило.

Не то чтобы я не вижу будущего… Вижу, конечно, но оно устраивает меня гораздо меньше, чем настоящее. Нет желания двигаться вперёд, понимаете? Я мечтаю о машине времени. Чтобы каждое утро, когда просыпаюсь, сразу перемещаться во вчерашний день. Только не подумайте, что будущее меня пугает. Я просто его не вижу таким, каким хотела бы видеть… Понятно, о чём я говорю?

Ей не нужно извиняться. Она могла бы произнести тем же голосом что-нибудь вроде: «обычно зимой выпадает снег», и я простил бы её. Она могла бы нести любую чепуху, и мне в голову не пришло бы обижаться на неё. Как только я её услышал, как только представил её губы, почти касающиеся телефонной трубки, когда она мягко говорит «это случайность», я простил.

Вот так и получается, что мечтать мне не о чем, хотеть нечего, стремиться не к чему. Будущее меня не привлекает, а на настоящее наплевать.

Я знаю, что это вроде как неправильно, потому и хожу сюда… все мечты, желания и цели, которые есть у других — просто самообман.

Раз ей всё безразлично, то и мне нечего воспринимать всё всерьез. Будем оба холодными и безразличными. Как дохлые пингвины.

После японцев самые сумасшедшие в этом мире русские.

Потому что, возможно, недостаточно просто не делать ничего плохого. Быть может, нужно хоть раз сделать что-то хорошее, даже в ущерб себе. Счастья наверняка не принесёт. Но зато даст покой…

Настроение было приподнятое. Даже дождь не казался таким мокрым.

По этой теории, я сейчас в твоём лабиринте. Мне надо найти из него выход. Для этого я должен что-то сделать для тебя. Закрыть счета, понимаешь? Сделать то, для чего я был втянут в твой лабиринт. Никто ведь не появляется в жизни другого человека просто так, без всякой цели. Если я пришёл к тебе, значит зачем-то это было нужно.

Больше всего я хочу прийти к тебе и лечь рядом. И знать, что у нас есть завтра.

Когда не боишься жить так, как хочешь, тебя мало что может расстроить или напугать. Единственная штука, которая имеет значение, — свобода. Свобода быть собой.

Хуже ночного телефонного звонка — только ночной звонок в дверь. Никому не придет в голову сообщать хорошие новости ночью. С этим ждут до утра. Другое дело новости плохие. Они не терпят отсрочки. Забавно устроен мир. Хорошее никогда не торопится. Зато с плохим такая спешка…