Двери счастья отворяются, к сожалению, не внутрь — тогда их можно было бы растворить бурным напором — а изнутри, и потому ничего не поделаешь.

Бабочка совершенно забывает о том, что была гусеницей; возможно, она способна настолько полно забыть о том, что была бабочкой, что благодаря этому может стать рыбой.

Итог моей жизни — простое ничто, настроение, один-единственный цвет.
Этот итог подобен картине некоего художника, которому заказали изображение израильтян, переходящих через Красное море.
Для этого он закрасил всю стену красным, объясняя, что израильтяне уже все перебрались на другой берег, а египтяне потонули.

Помимо круга многочисленных знакомых у меня есть еще верная наперсница — меланхолия; среди веселья или во время работы она вдруг делает мне знак, увлекая прочь, хотя телесно я не двигаюсь с места.
Моя меланхолия — это самая преданная возлюбленная, какую я когда-либо знал; неудивительно, что и я отвечаю взаимностью на ее любовь.