Спит мой ангел, спит любимый, и не ведает того. Капли теплые игриво застучали о стекло. Летний дождь порой ночною зной дневной прибил к земле. Воздух свеж, пахнет листвою. Звезд сияние в вышине. Красота- ночные краски. Эта ночь гуляния для. Только вот любимой глазки спят. Не сплю лишь только я. Я вдалеке, но я с тобою. И душу отпустил к тебе. Своим теплом тебя укроет. А по утру расскажет мне о тебе.

Как интересен человек душою. Одновременно гадок и красив. Открыт, закрыт и сам собою. И доминантен, и ленив. И как меняется его натура. Когда вдруг щепетильность есть. На свет выходят низкие фактуры. Что тащат за собою ложь, и спесь. К тому же часто человек предрасположен. А искус зачастую правит бал. А уберечься от того, тот путь и невозможен. Как невозможно обуздать пороков шквал.

Горит свеча, налитый кофе, стол огромный. А за столом лишь я… и никого .Была семья — ушла, остался дом холодный. И пустотой заполнилось жилье. Любил ли я? А может нет? Не знаю. Я где-то в буднях жизни потерял любовь свою. Теперь наверное я осознал и понимаю. Что жил не так, и в одиночку я сгорю. А может быть, а вдруг, случиться сказка. И в небе голубом увижу образ той. Прошу вас небеса явите мне подсказку. Ну пусть судьба предстанет предо мной. И чтобы вслед калитки скрип раздался. И вот: О*чудо в дымке воздуха явился силуэт. Юнна и хороша, я расстерялся. И я влюбился в этот юнный нежный свет. Весной то было судьбы послание. И вот с тех пор я в небесах. Едва взаимностью ответила — мое сознание. В безумстве разума, в пожаре вся душа…

Вы знаете как строят города. Вы скажите, что люди? Не всегда. Я знаю одно место там на рассвете вдруг. С небес звезда упала и рассыпалась. Теперь там город и в нем живет мой милый друг. А город этот в самом деле, как звезда. На пять лучей разбился по ущелью. И если в ночь подняться в гору Кузнеца. Увидеть можно его огней веселье. Там три луча, в них люди как бы спят. Один скорее светоч главный. Последний же уходит в море, в нем корабли стоят. Такой вот город: небольшой, красивый славный.

Я улыбаюсь, но как-то сдержанно. Я жить пытаюсь, но только днем. Я боль пытаюсь сбросить, но помогает временно. Ночами все приходит, бьет по* сердцу мечом. Я утра жду, чтоб суетой забыться. Я убегаю от тиши, туда где нет ее. И сердце учащенно начинает биться. Едва приходит время возвращаться во жилье свое. И бьется сердце аритмично, вызывая боли. И на душе моей свет утухающей звезды. А вроде бы искал, нашел, но сторонюсь, боюсь боль причинить своей любови. И отдаляюсь в пустоту в противоречиях души.

Как жалко время, что тратим мы в пути. И хорошо когда дорога в радость. Как жалко время то, когда мы спим. Есть способы иные дабы унять усталость. Так много времени тратим мы на распри. В хмельном угаре несознания себя. Как жалко время не в ЛЮБВИ и СЧАСТЬЕ. И жизнь, что прожита порою ЗРЯ.

Русское урочище, по зимнику бежит. Тройка запряженная, в ней суженый сидит. Ели все заснежены машут им вослед. Бубенцы веселые звоном шлют привет. Вот и деревушка плетни из ивняка. Навстречу с хлебом солью встречают жениха. Люд простого склада, деревни слободской. А во светлице с девами услада с матушкой. В кануны игр святочных сыграли свадьбу ту. На тройке белой масти каталися в пургу.

Музыка с надрывом в динамике звучала. *MA PERKE* пел Челентано нам. Мы с тобой сидели и молчали. Лишь свечи плакали в ответ песенным словам. Сидели молча, глаз не поднимая. Прощальный вечер и сказать друг другу нету слов. Мы эту жизнь с тобою проживая. Сказали столько, что не вместит этот кров. Надрывом подорвали свое счастье. Оно ушло, сгорела вся любовь. И вот поет нам Челентано и слышим мы любви ненастье. Что охладило наши чувства, нашу кровь. Прощальный вечер, плач свечей, мотив печали. Поднять бокалы нет желания и сил. Как жаль, что так сложилась, наверное в самом начале. Ошиблись где-то и растеряли перья от любовных крыл.

Вот почему-то принято считать. Что мы и женщины по разному все ощущаем. Отчасти я согласен, и не могу опровергать. Но одиночество в ночи нас одинаково терзает. И у кого-то слезы, и рассудок идет в разнос. Кто в дно стакана взором устремленный. И также сердце скачет, душа в износ. И интерес уходит к жизни невоплощенной. Все также, уверяю вас, но меньше чуть. И боли, и страдания, и муки. И расставания порою не дают вздохнуть. И очень-очень больно от разлуки. И ощущение вины, и что не удержал. Рвет сердце и случаются инфаркты. И отмечается все на лице, и белым локоном висок предстал. По всем по нам бьет одиночества куранты.

Сегодня мне ночью сказка приснилась. Остров скалистый в туманах стоял. Туман стлался кольцами, а вершина светилась. Над нею дракон кругами летал. Внизу у подножия замок красивый. Башни зубцами, аркады колонн. Внутри раскинулся сад нежных лилий. Фонтаны изящных невиданных форм. Птахи окрасов причудливых стаи. Бабочки крупные повсюду летают. Слугами гномы; так смешно семенят. Вокруг суетятся, к услужению спешат. Сказочный замок на горной вершине. Дракон охраняет покои горы. Туманом сокрытый в океанской долине. От глаз любопытных, от мирской суеты.

По реке плыл старый пароход. Урчал натужно, колесом скрипя. Гремели бревна на цепях о борт. Он их таскает на себе защиты для. В машинке топку кочегар прогрел. Чтоб пароход бежал повеселее. На мостике кэп по буйкам смотрел. И все мечтал об океанах, где нет мелей. Старый пароход тихонько вспарывал волну. В кают-компании играло пианино. Звучал романс о страсти в старину. Как на дуэлях защищали честь невинных. О чувствах пламенных, взрывающих сердца. О тайном на заре свидание. И как бы вторя этой песни, не спеша. Плыл пароход, звучал романс в кают-компании.

Ползла улитка по траве неспешно. А мимо пробегали муравьи. И каждый что-то нес конечно. В свой дом, который где-то там вдали. Улитка все ползла: она гуляла. Все то что надо ей — она несла с собой. И тут один вдруг муравей сказал устало. Откинув лапкою, что нес домой. *Скажи улитка, почему неспешна? Ужель как дома и не ждут тебя? И не несешь ты ничего, чтоб быт устроить И время улетает твое зря?* Улитка помолчала и сказала. *Мой милый муравей, что надо, то со мной. А детки? Так природа подсказала. Едва родившись сами занимаются собой. Наш дом всегда при нас, в том нет проблемы. И в нем лишь только я, там больше места нет. И нет у нас в сообществе дилемы. Как обустроить дом коли одной смотреть на этот свет. К чему я это вам поведал? Наверное хотелось мне сказать. Один не может человек на свете. И тяжело так в одиночке покидать.

Прости… прощай… А ты заметила вчера. Когда ты уходила — вечер плакал. И в этом помогла ему зима. Ее ведь слезы — это снег, что падал. И ты ушла, остались лишь следы. На только что упавшем покрывале. Которое зима соткала из слезы. Для нас. Чтобы сказать нам как солонны слезы печали.

Когда льет дождь осенний, ну почему же мы грустим? Когда бьет золото листвы; мы плачем? Красивая пора уходит в сон, и понимаю я, что мы хотим. Чтобы еще чуть-чуть под солнышком, в красивом платье. Наши любимые побыли на закате. И на рассвете в утренней росе. Чтобы в лучах любимую прижать в объятиях. И прокричать как сильно я люблю, и что она нужна так сильно мне. Ну почему же мы грустим по осени. Как будто часть души в слезах уходит. Когда мы любим, то даже если у природы проседь. То счастие тогда всегда прибудет.

Мы все о чем-нибудь мечтаем. Порой бывает в быль превращаем. Но все же есть одна мечта. У всех конечно же своя. Она под сердцем, ждет с надеждой. И мало тех, кто воплотил. Кто им завидует конечно ж. А кто-то силы подкопил. И в даль за ней, сметая горы. С любимой сердцу своему. И жаль когда ломает ребра. Препонов тьма, кроша судьбу. Наверно так решил всевышний. Что все мечты недостижимые для нас. Но чтоб стремились, чтобы грехов излишних. Мы не творили, и мечтали, каждую секунду, каждый час.

Как в песне у Антонова *мы все спешим за чудесами*. Вот только почему-то эти чудеса. Бегут частенько и не к нам, да и сторонними путями. И мы гоняемся за ними, а ведь порою зря. Я думаю: коль захотелось чуда. Неважно: для любимой, детям, или вам. Вы просто сотворите это*блюдо*. Со всей любовью и вы увидете, что это счастья храм. Повиснет детвора на шее. И ночь вы встретите, как в первый раз. И ваша живность в доме скушав нямки блюда. У ног уляжется и наконец услышат вас. Творите чудеса и радуйте любимых. И сами, сами, и не ждите, что придет само. Все нам дано, и в силах наших. Устроить счастье для любимых, чтоб обрести его…

Как можно нацию спасти от вымирания. Наверное законы какие-то принять. Там на запрет повального спивания. Ну иль сподвигнуть более рожать. А может просто надо лучше относиться. Властьпридержащих к народу своему. И чтоб законы, что напринимали власти лица. И сами соблюдали и спуска не давали никому. Так как спасти нам нацию? Рецептов нет наверно. Весь старый свет похоже катится в лета. Каталикоз и христианство уже повально в статусе неверных. Ислам все больше отнимает голоса. Хотя конечно мы страна контрастов. И все конфессии у нас в равных правах. Вот только больше все у нас пороков множится балласты. Не станет нации, придут люди лихие, обратят все в прах.

Как-то видел на ютубе я флешмоб. Там про бомжа. На ступеньках магазина человек, кругом еда. Молодежь несла пакеты с вермишелью. Он собирал. Ему хотелость отобедать, но подношений вал не стихал. Сначала было интересно, потом обидно за него. Он весь в пакетах с той едою, не понимая что за что. А молодежь несла, не видя. Что человек уже устал. И взгляд его уж ненавидил. Всех тех кто нес пакетов шквал. Они смеялись дружной кучкой. А у него слеза в глазах. Им невдомек что так не надо. Что так обидней, чем на словах. И он ушел, пакеты бросив. Зачем ему, он не просил. И так спросить вдруг захотелось. Кто издеваться разрешил? Он бомж, но прежде человек как мы же. И волею судьбы стал не у дел. А мы его странимся, мы же выше. Не опустились так как он, у нас другой удел. Но ведь пословица у нас есть золотая. Что от сумы и от тюрьмы зарок нейдет. Кто знает, что там впереди, судьба какая. Нас за углом бегущей жизни ждет.

Странное место я видел во снах. Город не город, поселок в горах. Одна половина весна круглый год. В другой все под снегом, постоянно метет. И почему-то каждый раз по утру. По улицам этим я куда-то бегу. По пояс раздетый, босыми ногами. Маршрутом одним: то в весне, то снегами. Мимо какого-то дома с рекламой. На ней *OQUEBURG*-мы всегда будем с вами*. И каждый раз в повороте машина. И в ней до боли знакома дивчина. Я убегаю, проходит машина. Я возвращаюсь кварталом где зи*мы. И что интересно во сне ощущаю. Что в квартале том, я бегу -замерзаю. Ноги босые совсем коченеют. И дрожь побежала, и кожа чернеет. Странные сны; словно с жизни другой. Где это место, под какою горой? И почему я бегу и бегу. Странные сны: для чего -не пойму.

Как-то проснулся и кажется тело. Обмякло совсем и движения нет. В глазах пустота, надо мною висела. Душа и смотрела на меня, как на предмет. Она повесела и улетела. И даже глаза взгляд не кинули вслед. Соленой слезой на ресницах горела. Та пустота, в которой жизни и нет. Что телеса? Скорлупа, одежонка. В которой томится наша Душа. Она покидает, она улетает. Она видит мир и кидает в глаза. И потому видим сны мы ночами. Кто-то цветные, кто-то в темных тонах. Душа их дает нам и правит телами. И чувствами полнит: счастье, грусть, боль и страх…