Пляшущие под чужие дудки не мыслят далее, чем на один шаг, требующийся для усвоения очередной команды дирижеров.

Однообразные люди очень предсказуемы.

Народ, который начинает считать себя самым исключительным, становится само-исключающим.

— Меня ты ранил очень больно, —
Сказала Лена своему, —
Обид еще из прошлых ссор я Займу.

Как у людей хватает сил
Кругами бегать до могил.
И хоть бы кто себя спросил:
«Ты жил».

Уголовник Христофор
Нам открыл Пандору.
Больше, чем от США,
Не было раздору.

— Эх, где же няня, где же кружка,
Чтоб сердцу было веселей? — 
Так размышлял, возможно, Пушкин,
Пока катился на дуэль.

Андрей печальным притворялся,
Чтобы нормальным быть, «как все».
А сам меж делом наслаждался
Ходьбой по белой полосе.

Люди сошли не с ума, а с души.
Ум же продолжил считать барыши.
Люди к началу пришли, не концу.
Мертвые души не нужно Творцу.

Спящих проще убивать,
Пробужденных — сложно.
Потому разумным стать
Нужно непреложно.

На галере раб кричал:
«Запрещаю штормы!»
Но накрыла всех волна
Много выше нормы.

По пустыням капитала
Тридцать лет водили нас.
Ну, душа, ты осознала,
Убивают как сейчас?

Коль тебя терзает страх,
Разум не включается,
То контроль то за тобой
Легким получается.

В религиях дух ритуалом убит.
Наука орудия убийства творит.
Культура на страже опасных грехов.
Как много разумных среди дураков?

Коль влюбить решил насильно —
То насильник ты и есть.
Твоя воля не всесильна,
Знай про честь.

Пророков исконно в миру убивали,
И смысл посланий у них искажали,
Да только сбывались послания эти,
И плакали горько небожии дети!

Умирали в «легкой форме»
От вакцины, спайк-белка,
И стремилась к «новой норме»
Медицинская рука.

Каково быть фашистом в стране,
Победившей однажды фашизм?
Со шприцами теперь на войне,
И врачебный забыт альтруизм.

Политик наш, не будь дурак,
А будь в предательстве мастак,
Стал корпорациям как друг —
И перешел в разряд их слуг.

За «качество жизни» бездельник сражался:
Он стал гедонистом и им же остался.
Но качеством смерти, увы, обделен:
Из Ада души слышен тягостный стон.