Не могу зайти на кухню, там кот ворует берлинское пирожное. Стырил вместе с пакетом и жрёт, трясясь. Не могу же я ему испортить малину.

Но в зеркало отслеживаю, когда насытится и начнёт просто крошить, тогда нужно будет ворваться с криком:
— О, наглая морда!

Потому что таковы правила. Но пока пусть поест…

Всё жжёт и жжёт самое беззащитное место между лопаток, и только когда ты обнимаешь меня сзади и я прижимаюсь спиной к твоей груди, я чувствую себя спасённой.

Возраст женщины определяется по соотношению в ее сумочке объема косметички и объема аптечки.

В конце концов, ему же хуже — я всего лишь утратила неверного любовника, а он-то потерял женщину, которая его любила.

Понадобилось много лет и много чужих историй, чтобы додуматься до простой мысли, которую мне пыталась внушить еще мама и которая казалась тогда слишком старомодной: женщине плохо и неудобно быть одной. Защищая эту идею, можно говорить о любви, о взаимопонимании, о радостях сопереживания и сопричастности — в горе и в радости, в болезни и здравии. Но счастье живет в простых вещах — в том, что есть человек, который каждую ночь обнимает твою спину, чтобы не мерзла.

— Почему ты не бросишь его?
— Наверное, потому что я ему не нужна.
Пожалуй, это самая короткая формула несчастливой любви, главный крючок, о который мы вечно рвём свои колготки.

С ним вообще ничего нельзя сделать — потому что ты ему не нужна. Осчастливить, обидеть, принести дары, «призывно убежать» не получится — потому что он не смотрит в твою сторону. Его даже нельзя бросить, для этого сначала нужно взять в руки, а он не даётся.
Единственное, что можно, — оставить в покое. Но невыносимо, ведь…
… показать весь текст …

«И нет ничего забавнее женщины, не увидевшей своих цветов. Быстрый взгляд на руки, такой же, каким раньше встречала папу с работы — что принес? — и сразу же отводит глаза: и не ждала, в общем-то, не очень-то и хотелось… Со временем она научится смотреть пришедшему только в лицо, но первые пять секунд все равно будет надеяться, каждый раз, с каждым.» (Горький шоколад)

Однажды я два года прожила без горячей воды. Точнее, на кухне она текла, а вот в ванной едва капала, так что невозможно было принять душ, только терпеливо наполнить ванну примерно минут за сорок. Поскольку мыться хочется утром и вечером, каждый из членов семьи ежедневно тратил на это полтора часа. Понятное дело, когда проблема только возникла, я попросила мужа вызвать сантехника, но он сказал: «Старые трубы, съёмная квартира, чего ты хочешь? Мы же не станем устраивать капитальный ремонт и долбит…
… показать весь текст …

Мы сами стали теми парнями, за которых в юности хотели выйти замуж

Моя любовь во мне, она никуда не исчезает, меняются только объекты. Не нужно к ним привязывать чувство, которое генерирую я сама. Они — всего лишь повод. Есть только я и божественная любовь. А мужчина всего лишь стоит против света, и мне только кажется, что сияние от него. Теперь, когда его нет, любовь все равно осталась, любовь — она вообще, она ни о ком.

Трудно сказать, сколько любовей у меня было… В сентиментальном настроении считаю, что три, в добром — две, в приступе честности прихожу к выводу, что одна. В отчаянии мне кажется, я никогда никого не любила.

Сначала сделайте всё возможное, а уж потом
можете принимать ситуацию как есть и становиться мудрой,
раз уж не получилось быть счастливой.

О каблуках: девочки, всему есть предел. Женщина — эта не та, что ковыляет, а та, что парит. ПарИт, а не пАрит. На шпильках-то особенно не полетаешь.

Уж сколько раз написано «мужчина проверяется женщиной», а всё равно каждый раз изумляешься, наблюдая это на практике.
О, как широко и размашисто падают лицом в грязь прекрасные экземпляры, испытанные деньгами, войной и популярностью, когда оказываются в скользкой ситуации с женщиной. Какими оттенками низости вспыхивает бриллиант их души, вы бы видели.
Интересней всего, если ты в этот момент находишься в стороне, то есть, не ты «та женщина», которой предназначены все сокровища мужской личности. Б…
… показать весь текст …

Страсть — она так, до послезавтра, а совместимость — она навсегда.
Все важно, и все не важно; то есть, если это биологическая совместимость, то она во всем, понимаешь?
Человек тебе подходит во всем…
Из рук выпустить трудно, правда…
И все равно, что он говорит, — просто слушаешь голос. И все равно, что он делает, — просто смотришь на него…
Смотришь, и тебе хорошо, тепло так…
Ты на него смотришь, и такое чувство — вот я и дома, понимаешь?
А потом с другими ничего и не выходит.
Все, вроде, и ничего так, но все время домой хочется…

Убеждения могут быть разные, но есть уровень этики, ниже которого люди просто опасны

После того как уже нельзя сказать «я люблю тебя» все остальные слова не имеют особого смысла.

мучительная аккуратность: как бы не пообещать лишнего, не потерять лицо, не показать себя зависимым, не отрезать пути отступления

всё сводится к фразе: «Не хочу сказать, что я без вас не могу, —
я без всего могу, — но очень не хотелось бы»

К середине жизни в каждом из нас накапливается необходимость в утешении. Как бы ни была добра судьба, усталость и потери неизбежно оставляют сырую туманную взвесь, которая со временем поднимается до горла, наказывая нас сердечной тяжестью и невыводимым кашлем. От этого, наверное, есть разное спасение, но мне известен один способ: нужно как-нибудь добраться до океана.

Однажды проснешься утром, а за окном свет, серебро и мир изменился. Снег выпал, вот и всё, мы пережили. Скоро на площади поставят ёлку до неба, побежишь к ней, с каждым шагом становясь все моложе, все меньше и легче, и вот ты уже маленький, а над тобой огоньки.