Кто, черт возьми, придумал человеческое сердце? Скажите мне, а потом покажите место, где его повесили.

Самая трогательная и самая трагическая из иллюзий — быть может, вера в то, что наши действия могут что-то прибавить к общей сумме добра и зла, существующей в мире, или убавить от нее.

Как всякий молодой человек, я вознамерился было в гении, но тут, по счастью, рассмеялся.

С женщиной можно делать только три вещи. Ты можешь любить её, страдать из-за неё и превращать её в литературу.

Всё, на что я был годен, это любить её больше, чем она меня, — этой масти у меня всегда была полна рука.

Знаешь, быть девственницей — это такое жуткое состояние, вроде как и не сдать вступительных или завалить диплом. Поскорей бы его спихнуть, конечно, и при всем при том… при всем том сей ценный опыт приобретается с кем-то, кто по-настоящему для тебя значим, иначе в нем не будет смысла для твоего внутреннего «я».

В здравом уме и твёрдой памяти истина невыразима. Она — именно то, что «промелькнуло и скрылось», — опечатка, способная выдать весь фарс с головой.

Любовь можно определить как злокачественную опухоль неизвестного происхождения, которая способна возникнуть когда и где угодно, безо всякого твоего ведома, помимо воли. Сколько раз ты пыталась любить правильного человека — и тщетно, даже если знала всем сердцем, что именно его ты искала столько долгих лет? Так нет же, упавшая ресничка, запах, походка, жест, никак не идущий из памяти, родинка на шее, в дыханье слабый привкус миндаля — вот сообщники, которых ищет дух, чтобы тебя ниспровергнуть.

• Заставлять женщин смеяться — это всё равно что играть с огнем, они ведь ценят смех превыше всего — после страсти.

• Самая опасная в мире вещь — любовь из жалости.

• Если бы вещи всегда были тем, чем они кажутся, как обеднело бы человеческое воображение.

• Наука есть поэзия интеллекта, а поэзия — наука о заболеваниях души.

• И всё же я, кажется, недооценил его гордости и его педантической привычки доводить любое дело до конца, ибо когда мы прибыли, он был педантичнейшим образом мёртв — окончательно и бесповоротно.

Было бы просто нелепо отрицать ту простую истину, что именно смерть (пусть даже и неблизкая, пусть просто растворенная в воздухе) делает поцелуи острее и добавляет едва переносимой пикантности в каждую улыбку, в каждое пожатие руки.

Мы и расстались, не сказав ни слова, в маленьком скверике, где солнце выкрасило медленно умиравшие деревья в цвет кофе; расстались, просто обменявшись взглядом, словно хотели навеки друг в друге остаться.

Но разве не все мы обитаем друг у друга на тёплых мелководьях душ, разве нам дано заглянуть за барьерные рифы, туда, в тёмно-синюю бездну?