Я умножу печали на призрачный отблеск
надежды,
Жарким солнцем сожгу атавизмы вчерашних
измен.
Смою легким дождем пересудов гнилые
одежды,
Улечу листопадом на крыльях ветров-
перемен.
Нарисую любовь на песке утомленного
пляжа…
Здесь волна- как стекло у разбитого настежь
окна.
Здесь прощаются тучи с землей у высокого
кряжа,
Шепот дождя умирает молчанием сквера,
Плачет луна отраженьем, промокнувши в лужах.
Где-то весна заблудилась в придуманных
стужах-
Ей, как и мне, одиноко, морозно и скверно…
Жгучий абсент от твоих неуместных
признаний
Кровью по коже, слезами дождя… Между
нами
Все это… было. И «мы», к сожалению, в прошлом.
Ныне же вечер уносит любовь, как цунами,
Как многоточье тобой не дописанной драмы,
Словно картинки, что вместе «качали» из net’a-
Зимний пролог, эпизоды… А, может быть, где-
теплом придуманного дня
Мар Евгений
Не разрывай веревку сна, что нас связала в узел ночи.
Не видно под ногами дна и высь дождями строчит… Строчит.
Давно остыл безвкусный чай, вчера недОпитый прощаньем.
А за окном маячит май в тени февральского камланья.
Не видно одиноких звезд. Луна затмила небо желтым.
И лишь лучом фонарных грез струятся сны и стынут. Гордо
С тобою держим вновь ответ, что сны — сплошное наказанье,
И что любви давно ведь нет… Но что же горло жгут признанья
О том, что сладок вкус зари, когда в ее лучам проснемся,
О том, что мая миражи влекут в весну… Давай вернемся
не больно
Мар Евгений
В венах твоих вновь соленой волной страстно терзаю уставшее сердце,
Будто пустыня, что вслед за Луной, холодом ночи в безмолвие меркну.
Ты не простила беззвучия слов эхом уйдя в безразличья пространство —
Может, и вправду, пришельцем из снов неощутимо мое окаянство…
Я перламутром вспотевших волос выложу путь до сакрального входа,
Только позволь, чтоб пустынный мороз вырвался сдавленно-сладостным стоном,
Чтобы по коже безумства волной вновь пронеслись ожиданья истомы —
И бестелесный, развратный, нагой мир погрузится в прострацию комы.
Столько всего не сумела сказать. Да и зачем, если можно придумать,
Если себе научилась ты врать, что без меня сможешь жить и… Безумно,
И нежно любить,
И заслушаться вдохом
Твоих бесконечно-волнительных фраз,
И где-то случайно, почти ненароком,
Своим поцелуем коснуться…
Хоть раз,
Последним штрихом, ускользающей сутью,
Полночным мазкОм окрыленности снов
К тебе. Дотянуться.
И вновь на распутье
Еще постоять… И не видеть покров
Безумных ночей, отрешенности утра,
Бессвязности дней.
Словно роза ветров —
Куриной лапой месяц чертит знаки,
Черпая кровь в дотла сгорающем закате.
Из вен капелью разбросаю маки,
Заклятьем Вуду сам сожгу распятье.
Воткну иголки в раненое сердце —
Пусть отболит, иссохшееся, в камень.
На частоте сто с лишним МегаГерцев
Мне Нау режет «Скованную…» память.
Сотру фрагменты, что еще тревожат —
Сольюсь с этиловым в густом слепом экстазе.
«Гусиной» стала от заклятий кожа,
И Бон Дию звучит в последней фразе…
до встречи
Мар Евгений
Полусонные травы межзвездных тропинок
Тихим шепотом странных полночных гардин
Мне впиваются в сердце осколками льдинок
И ложатся на душу мазками картин…
В этих чьих-то красиво-небесных рисунках
Отражается сущность нездешних миров —
Их мелодия страсти, звучащая в струнах
Промелькнувших мгновеньем прошедших веков.
И мне чудится высь под созвездием Лиры,
Океаны безбрежной далекой Любви…
Можно продлить чашкой кофе свое пробужденье,
Терпкостью дыма вдохнуть смерть врача-сигареты,
Можно почувствовать холод стены — наважденья,
Где ты развесил надежд и стремлений портреты —
В солнечных рамках предутренних сложных желаний
Что-то постичь в этом Богом не видимом мире,
Что-то понять в круговерти из света и тени
На опустевших песочных часах… Только грани
Бледной луны на оконном стекле — перепонке
Лезвием бритвы срезают твои размышленья —
Снова и снова ты лечишь кофейностью нервы,
Снова и снова все ближе подходишь к воронке,
К самому краю, где колбы смыкаются болью,
Где равновесьем меж «до» и безвременным «после»
В этом мире химер и смешных безнадежных иллюзий
Можно вечно бродить в лабиринтах заученных слов,
Раздеваться дождями в процессе /с землею/ диффузий,
Прорастая корнями в продрогшую песней любовь…
В этом небе без звезд каждый хочет остаться Луною,
Серебрить город встреч, словно руку цыганке-судьбе.
Только я все хочу возвратиться.
Полночным прибоем,
Вечным ветром из сказок прижаться к любимой щеке.
Осторожный рассвет, запинаясь от каждого вдоха,
Не рискуя расстаться с хозяйкой безмолвных ночей,
Вновь выводит из снов, будто кончилась странствий эпоха,
Вновь размягчив краюху неба,
Хлебнув остывшего дождя —
БосАя Осень ропщет:" Мне бы Согреться…" Листьями кружа,
Шальной безумец вздорный ветер
Ей предлагает свитерА —
Из желто-заунывных песен,
Из лета, что ушло вчера…
Звучит мотив скрипящих кленов
Под звон опавшего дождя.
И Осень, с жутким диким стоном
Танцует реквием… Любя,
Молясь, крестясь и чертыхаясь,
Забывшись, что не дождалась —
Пустынных окон бледно-желтый свет
Ложится пОд ноги зыбучими песками.
Струной натянут ожиданьем ночи нерв,
Как блюз надежд, незримо, между нами.
Твоих шагов пустая благодать
Уже давно за призрачным пределом —
Я не могу, да и не буду больше врать —
Уход любви, как ночь… перед расстрелом —
Так упоителен момент срыванья пут,
(Мой ритуал сожжения одежды).
Я знаю, что меня давно не ждут…
Зажгу свечу — за будущность надежды!
Только вместе с тобой… Обменявшись ночною
росою,
Отдаваясь с рассветом в звучание ветренных
нот,
Оплавляясь под солнцем в полуденность
сладкого
зноя-
Я хочу засыпать, просыпаться, жить. В пламени
вод
Наши души срослись в единении привкуса
боли,
Что граничит со счастьем, застывшем на пике… На миг
Мы с тобой оторвались от Чьей-то неведомой
воли
Можно отсрочить похмелье своей судьбой,
Можно искусственно верить в незыблемость стен,
Можно зайти в подворотню, закрыв за собой
Дверь из иллюзий, загнавших тебя в плен
Странных мечтаний о звездах в чужом краю,
Что безрассудно горят огоньком в глазах
И освещают потемки души в Раю,
И не дают повернуть и уйти… Назад,
В город невежд, в одиноко-ночной двор,
В бункер из снов летаргии своих бед —
Ты не вернешься. Под вой одичавших свор,
Гончих судьбы — вновь петляешь мечты след.
Чтобы дойти, доползти до конца дней,
До опохмела горячей шальной мольбой —
зарисует зима
Мар Евгений
Прикоснись на мгновенье губами к отмерзлому снегу,
Что стекает ручьями из сомкнутых век фонарей…
Это просто вода,
Белым крошевом падая с неба,
Превращается в память оплаканных ветром аллей.
Не спеши уходить, поднимая у курточки ворот.
Удержи на ладонях след чьей-то опавшей любви…
Не спеши разрывать прозой жизни навЕденный морок —
Лишь прислушайся к снегу.
И, пусть на немного, замри.
царица зимней ночи
Мар Евгений
Уходит боль замерзшею тоской,
Сковав рассудок, словно анастетик,
Закрывши двери в ледяной покой
Царицы ночи.
Руки, будто плети,
Обвисли враз ненужности тряпьем.
И мишура застыла пред глазами.
Удар под дых прощания цевьем —
И сорван мир, как нить, что между нами.
Ещё звучит звон бьющихся зеркал,
Ещё шаги не стихли волчьим воем,
Кровь загустела от желания не жить,
Не видеть боль, морщинкой сжавшейся под веком,
Не ощущать себя распятым человеком.
И от стигмат, что обездвижели, не выть…
Еще закат не обнажил свои порезы,
Еще февраль свинцом стекает по глазам
И сердце бьется еле-еле… И абсцессы
Слепой любви слезами вяжут по рукам…
…И снова к краю. Снова лезвием по горлу,
Тугой петлею по заученным словам,
Струной печали, разрывающей аорту —
Мне тризну прочат, поджигая Светел Храм.
…Все ближе вечер. Близятся зарницы.