Хлеб писателя — его несчастливо прожитая жизнь. Это та ткань, из которой он дёргает нити для своих холстов, ковров и узоров.

Большинство так называемых взрослых — это дети, изображающие взрослых, играющие во взрослую жизнь.

Горе от ума, но без него беда.

«Агрессивность — оборотная сторона трусости.»

Жизнь — это марафонская дистанция, а многие, добившись успеха на стометровке, думают, что уже добились всего.

Пьянство — та же внутренняя эмиграция, эмиграция в деградацию.

Всё на ощупь, ползком, в потёмках, наобум, наугад, куда кривая вывезет — это и есть наука — для слепых, хотя и считающих себя зрячими.

«С возрастом мы всё сильнее замыкаемся в себе, всё слабее становится наша зависимость от впечатлений и привязанностей внешнего мира; венчает этот процесс смерть — абсолютная замкнутость в себе, абсолютная независимость от внешнего мира.»

Кто сильнее, тот и уступает, чтобы уравнять силы, чтобы избежать конфликтов и выяснения отношений; кто добрее, тот прощает. А мудрый тот, кто это понимает и поступает соответственно.

Каков человек, такова и его половина; какой муж, такова и жена: жена стерва — муж слизняк.

Чем ничтожнее, тем сильнее жажда быть увековеченным.

Всегда есть выбор — на панель или в монастырь, проклясть или простить, протянуть руку или подтолкнуть, сбежать или остаться — и мы на каждом шагу, при каждом вдохе, в каждый момент своего бытия его делаем. Не надо обольщаться.

Русский человек — истинный непротивленец: его морят голодом, а он — в знак протеста — объявляет голодовку.

А может, русский дурак и не дурак вовсе, а Божий человек, и только хитрецы, его простотой пользуясь, своё воровство за ум выдают?

Такт — вот что делает человеческое общежитие возможным и даже сносным.

К насилию прибегают, когда не видят иных способов достижения поставленной цели; оно всегда под рукой, но это самый простой и неэффективный способ решения проблемы.

Как часто приходится видеть собрание пустых людей, с видом жрецов делающих пустое дело и воображающих себя при этом цветом нации.