Крошу в ладонях пустоту, и, в них же, грею суету.
Потом горячей суетой, пытаюсь дом наполнить свой.
Хочу разрушить тишину, и я себе кричу — ау.
Но крик не слышен мне самой, он застывает тишиной.
Пытаюсь тишину поджечь, мне незачем её беречь.
И может быть, она, горя, согреет хоть чуть-чуть меня.
Ни тлеть не стала, ни гореть, хотя послушно лезла в печь.
В печи, тихонечко шипя, кольцом свернулась, как змея.
Никто, ничья, в чужом краю и не в аду, и не в раю.
Я налегке, с пустой сумой, бреду по финишной прямой.
Устало жизнь бредёт со мной, бормочет что-то про постой.
Я на постой не тороплюсь, надеюсь, что отстанет грусть.

Наши времена сильно отличаются от прошлых, от какого-нибудь Средневековья, например. Тогда общественное мнение не прощало проявлений чувственной любви и надо было скрывать свои плотские намерения, а сейчас круг, к которому принадлежишь, стережёт любое проявление сентиментальности и наказывает иронией именно романтические устремления. Мужикам-то ещё ничего. Но как это давит женщин! Почти каждая девушка, которую я встречал на пирушках да и на работе, выглядела потаскухой, даже если ею не была. Такой стала норма.