Снег идёт неслышно, по-кошачьи,
хлопьями, как лапами, шурша,
там, где зачарованный, дрожащий
синий ельник стынет, не дыша,

там, где между небом и землёю
нет границ и обнажилось дно,
снегом, словно белою золою,
прошлое уже погребено.

Я ушёл и больше не нарушу
ваш покой бесценный, ваш ночлег.
Словно небо вывернув наружу,
снег идёт, обыкновенный снег,
… показать весь текст …

начинается снег,
будто заново жизнь начинается,
будто заново женщина
с вечера стелет постель.
начинается так,
как домашний пирог начиняется
молодыми грибами
к приходу внезапных гостей.
начинается снег.
начинается новая вьюга,
засыпая обломки трагедий
и гвозди голгоф.
мы ещё влюблены.
мы ещё не касались друг друга.
… показать весь текст …

Распахни своё зеркало настежь и тихо
войди
в этот мир, отразивший закат и дыхание
лилий.
Там такие же сумерки нынче и те же
дожди,
что сперва на Волхонке, а после на
Сретенке лили.

Распахни это озеро настежь, как створку
окна,
и узнаешь, что время — всего лишь налёт
зеленеющей ряски,
за которой светло, за которой у самого
… показать весь текст …

Господи, вспомни, ведь это же я —
в новой матроске.
Рядом со мною мама моя
на перекрёстке.

Так и стоим под ослепшим дождём
южного полдня.
Словно чего-то по-прежнему ждём.
Господи, вспомни!

Сам меня выбрал и сам не узнал,
и никогда не узнаешь, похоже.
Я ничего Тебе не доказал.
Ты мне — тоже.

Осенний обморок. Лысеющий ноябрь.
Осколки листьев — августа осколки.
Жизнь погружается, как Китеж в Светлояр,
на дно заиндевевшего посёлка.

Осенний обморок. И медленно на нет
сошла луна сверкающей подковой.
И тихо так. И пробуется снег
на роль врача в больнице поселковой.

Как хорошо, что мы теперь вдвоём,
и снег приносит истины простые,
о том, что мы ещё переживём
и тишину, и осень, и Батыя.

И когда это было — мне вспомнить уже не дано.
На царапину памяти не наложить подорожник.
Но всплывают ночами, как кадры цветного кино,
балагула, весёлый портной и безногий сапожник.

Три ошибки войны по ошибке оставлены жить
в этом маленьком городе, там, где по воле Господней,
вечным Жидом назначен был каждый расстрелянный жид,
под стволом автомата встававший на край преисподней.

Три ошибки судьбы выпивали сперва по одной,
бесконечный свой спор завершая едва ли не дракой.
Балагула — уздечкой,…
… показать весь текст …