Льдистый воздух, зорей позолота,
свет мутнеет, бродит, как кумыс.
Здравствуй, птица моего полета,
не смотри вокруг, едва ли кто-то,
кроме нас берет такую высь.

Только воздух, воздух беспредельный
свищет в складках облачных кулис.
Здравствуй, птица моего паденья,
не летай вокруг, едва заденем
о перо пером и рухнем вниз.

Устанешь от надзирателей, утешителей,
ценителей, божьей искры огнетушителей,
от трусов, шлюх, алкоголиков, подражателей,
от гениев, небожителей, обывателей.

Устанешь от одиночества, шума, жалости,
публичности, ярости, ветрености, усталости,
от веры, надежды, господа, правды выспренной,
и лишь от любви не сумеешь устать воистину.

Остановлюсь на полпути, а потом
вперед отправлюсь и дойду до конца,
и по дороге мне припомнится дом,
в котором мать напоминала отца.

Года смягчат в глазах оттенок небес,
едва ли я еще в тот дом ворочусь,
и по дороге мне откликнется лес
тяжелым эхом неиспытанных чувств.

Деревья будут шелестеть: обернись,
зачем шатаешься в миру, как изгой,
и по дороге мне привидится жизнь,
где нелюбимый ходит следом за мной.
… показать весь текст …

Ожидай меня тет-а-тет
с гробовой темнотой. Взамен
вот тебе невесомый свет
разговоров, забот, измен.

Ожидай меня без ума
и привязанности к вещам,
чтобы утром скользнуть в туман,
ничего не пообещав.

Ожидай меня, не скорбя,
словно в пасмурный выходной.
Полюби меня про себя.
Говори обо мне со мной.
… показать весь текст …

И лучше так.
С. Парнок

В повторенье нервного урока,
под напевы рока и вранья,
друг мой, одиноким одиноко,
даже мы с тобою не друзья.

Друг мой, говори другим о многом
и не проговаривай меня,
даже первородная тревога
угорает в дыме без огня.

И гремит железная дорога
… показать весь текст …

Загоняет ли хворь в постель,
одиночество — в западню,
как страницу своих страстей,
близко к сердцу тебя храню.

Многозначная пастораль,
мой нескладный декамерон,
открывай себя, простирай
в поднебесье со всех сторон!

Чуть захватит дух с высоты,
но земной эпилог зловещ…
Все кончается здесь, будь ты хоть планида моя, хоть вещь.
… показать весь текст …

Остров под прозрачным колпаком
дышит, словно девственный нарцисс.
Женщина в молчании мирском,
глаз ее ты вечно берегись.

Сто закатов смятые в один,
океан тревожен как гобой.
Облаченный в рясу господин
прокусил губу, чтоб спрятать боль.

Потолок сближает верх и низ,
прут оконной клетки толст, как жгут.
Загрусти, подумай, улыбнись —
завтра эту женщину сожгут.

Устав от святости и нечисти, —
двойняшки, как легко без вас, —
подслушиваешь плеск кузнечиков
и пьешь взахлеб текущий час.

По дому в скуке послоняешься,
минуты, сладостней конфет,
переберешь во рту, как камешки,
свободный час за тридцать лет.

Заглянешь в сад, не жалко времени,
а там, прижав ладонь к щеке,
малышка, что дурному верила,
спокойно дремлет в гамаке.

И ты говоришь мне: солнце, тяжкая ноша,
когда тебя наконец уже укокошат.

Приеду, окрашу крест, посажу сливы.
А я улыбаюсь: лучше сделай счастливой.

И ты отвечаешь: с юга Первопрестольной
до севера Питера, как такси на простое,

шумит река времён, проплывают годы,
пора и нам с тобой сбавлять обороты.

А я шепчу: цветочек мой, мать-и-маче-
ха-хочем, значит, точно сейчас не плачем.
… показать весь текст …