Мир как сцена, которая только и ждёт, чтобы мы ставили на ней серьёзную и печальную, комическую и легкомысленную драму наших грёз. Как трогательно и очаровательно это представление! И как неизменно!

Есть «люди читающие» и «другие». К какой категории относится человек, видно сразу. И нет большего различия между людьми, чем это.

Только смерть придает каждому мгновению его красоту и ужас. Только благодаря смерти время становится живым.

Может быть, наилучший путь к познанию себя самого состоит в том, чтобы научиться узнавать и понимать другого? Того, чья жизнь протекала совершенно иначе и чья логика в корне отличается от твоей?

1) Я люблю молящихся людей. Мне нужен их вид. Мне нужен он против коварного яда поверхностности и бездумья.

2) О поэзии нельзя болтать. Ее надо читать. Чувствовать на языке. Жить ею. Ощущать, как она тебя подвигает, преображает. Как благодаря ей твоя жизнь обретает форму, цвет, мелодию.

3) Что мы вообще можем знать о ком-то, если ничего не ведаем о картинах, которые разыгрываются в его воображении?
------------
Когда речь идет о душе, что мы имеем в руках? Почти ничего.

Разочарование обычно считают несчастьем. Опрометчивый предрассудок. Как, если не через разочарование, мы можем познать, чего ждем и на что надеемся? И как, если не через него, приходит к нам это самопознание? Никто не может понять себя без разочарования.

В юности мы живём так, будто бессмертны. Знание о том, что умрём, вьётся над нами, как лента серпантина, не задевая. Когда в жизни это меняется? Когда бумажная лента начинает обвивать нас так плотно, что под конец душит? По каким признакам мы узнаем ее легкое, но неотступное давление, которое дает нам понять, что больше уже не отпустит? Как мы узнаем это в других? И как в себе?

Если мы в нашей жизни используем только часть того, что в нас заложено, то куда девается остальное?

Не боль и не страдания самое страшное. Самое страшное — унижение.

Есть только три понятия, и только они: вожделение, симпатия и надежность. И все они проходящи. Быстрее всего уходит страсть, за ней следует симпатия и, к несчастью, чувство, что тебе с кем-то хорошо и надежно, тоже когда-то разбивается.

…я не допускаю, чтобы кто-то понимал меня целиком и полностью. Я хочу идти по жизни нерасшифрованной. Слепота других — моя безопасность и моя свобода.

«— «Если диктатура — факт, то революция — долг»