Самый любимый драматический сюжет — это история про то — как ты любишь человека — слишком сильно.
Чересчур.
Какой-то чудовищной любовью. Любовью которая сжигает и затопляет тебя изнутри — как пожар или водопад.
А ты любишь. И сама знаешь, что чересчур — и если ты — вот позволишь себе раскрыться — то ты затопишь и сожжешь — все вокруг — своим пожаром и водопадом. А ты любишь — и не можешь позволить сжечь и утопить.
Поэтому начинаются тиски и вериги. Когда сама себя выкручиваешь и вымучиваешь — что бы на любимого человека не сбросить всю эту тяжесть и стихийность и ужас.
С фальшивой улыбкой радостно хвастаешься, что вчера ночевала у другого мужчины. С легкостью говоришь грубости и пошлости и тебе ни когда не больно.
Так всем проще. Делать вид, что нету ни пожаров, ни водопадов, а только тишь и гладь.
И все мы люди-человеки. Расплескиваешь потихоньку стихии — по сторонам — чтобы не обрушить — то, что дорого.
На самом деле, это самое чудовищное, что человек может с собой сотворить.

Мое одиночество имеет вкус и аромат. Острый вкус постоянства.

Неприхотливый в еде мужчина — неприхотлив и в сексе.
Это я раньше думала, что я так несчастна без него, что вот приеду — и сразу стану счастливой.
Но по ночам я все так же уходила курить и плакать на балкон, и понимала, что рядом с ним я еще острее несчастна и одинока, нежели когда одна.

Мне ужасно жить в мире, где ни кто ни кого не любит. Где любовь вычеркнута из списка добродетелей и грехов. Где ценится «легкость», от которой мне так тяжело.
Во главу угла ставится необязательность, которая называется легкостью или свободой.
Из страха быть слабым или казаться навязчивой.
Будучи в гостях у мужчины, на третий день — сама себя выпихиваю в другие гости, что бы дать ему отдохнуть от меня. Что бы иметь возможность вернуться — через день.
А он и не спрашивает — где я сама отдыхала.
Бы…
… показать весь текст …