Красота без сердца — пустота, мнимость, а не то и сатанинская приманка для доверчивых и горячих.

Домашние собаки, часто бывает, так привязываются к хозяевам, что лежат под дверью и тихо скулят, когда они уходят. День могут лежать, неделю. Представь себе такую женщину — любимый человек ушёл, она лежит у двери и плачет. Собаку-то хвалить будут, а женщину назовут психопаткой. Что в нас есть самого чудесного, чему цены нет, чем мир можно перевернуть — то и объявлено какой-то ненужной ерундой, которой надо стесняться, скрывать, как дурную болезнь. Раз ударят, два ударят — у кого какой запас прочности, — а потом научишься играть в сучьи-паучьи игры, притворяться, делать вид. Всё хорошо и замечательно, все равны, всем друг на друга плевать, и можно договориться с подходящим телом и получить небольшое удовольствие для здоровья. О, это весёлые ребята, они покупают проституток, а потом плачут, что нет больше на свете ни любви, ни верности…

Не забалтывай, не проговаривай свою жизнь, она твоя, и только твоя, пусть у земной пищи будет хоть легкий привкус личной тайны, аромат секрета.

К сожалению, нация, к которой я принадлежу, обладает свойствами, которые я ненавижу, — лживость и вороватость. Но любит она при этом исключительно правду и справедливость!

Они обезумели, но как ты смеешь презирать их? Разве от глупости человек просит ломать ему кости, чтобы удлинить ноги? А не от страха и отчаяния? Не оттого, что ты говоришь, скверно улыбаясь, как тебе нравятся в женщинах вот эти долбаные длинные ноги? Тебе нравятся блондинки — они сожгут волосы краской. Тебе нравится большая грудь — увеличат, маленькая — отрежут. Ты не любишь полных — уморят себя голодом. Они сделают всё, что ты скажешь, они замучают себя, чтобы ты полюбил их, они отрекутся от Бога, осквернят свою природу, на распыл пустят способности и таланты, двадцать четыре часа в сутки будут думать, что же тебе нужно, что же тебе нужно, что тебе нужно…

— У тебя было много мужчин?
Зачем они спрашивают? Что они хотят услышать? Какая етитская сила толкает их всех, старых и молодых, умных и глупых, чистых и развратных, в самую неподходящую минуту задавать самый неподходящий вопрос? Непонятно — то ли держать наготове один и тот же ответ, как боевое оружие, то ли никогда не отвечать, ибо правильного числа не существует. Одна моя знакомая в этой ситуации решила назвать какую-то реалистическую цифру (типа восемнадцать), включив туда групповое изнасилование в десятом классе и периодическое рукоблудие своего шефа. Партнер был неприятно удивлён. Вскоре связь пресеклась. Может быть, следует отвечать так: что ты, дорогой, разве это были мужчины! Слёзы, не мужчины. А теперь у меня есть ты! Но нет, подозреваю, и этот фокус не пройдёт. Всё безнадежно

За окном — безнадёжность. Серый день. Плохое предзнаменование. Господи, как я хочу его увидеть, прижаться к нему, обо всём забыть… Что ж такого преступного, необычайного я хочу? Это так просто всё. Двое людей вдруг поняли, что им сейчас ничего не надо, ни денег, ни славы, ни заботы — а надо им маленькое замкнутое пространство и какую-нибудь постель. Ну и оставьте их в покое, отвернитесь, пройдите мимо, займитесь своими делами. Нет, сгрудятся кучей вокруг этой бедной постели, все, все — церковь, государство, семья, общество, коллеги и друзья, всем миром навалятся, расцепят, помешают, замучают…

Мама не любила быта, а любила альманахи поэзии и бардовские песни. Курицу, предназначенную к варке, она держала в руках так же брезгливо и отчужденно, как, по воспоминаниям, это делала Марина Цветаева. В какой связи находится любовь к мерной речи и озлобленное неумение готовить, мне понять не удалось. Положив кусок мяса в воду, можно часа два беспечально читать Бальмонта и слушать Клячкина. Но мама, как и Цветаева, протестовала. Марина Ивановна мощно отомстила жизни, наплодив после смерти полчища невротичек."