Ты то не в ногу, то не в лад,
А то — необъяснимо,
И что ни скажешь, невпопад,
Что ни напишешь — мимо.

Явлюсь тебе туманом сентября,
Волнением, мурашками по коже,
Явлюсь тебе, все явности дуря,
Случайно подвернувшимся прохожим.
Напомню о себе забытым сном,
Багряными закатными огнями,
Горячим чаем, кофе с молоком
И тёплыми июньскими дождями.
И если нас разъединит стена,
И в этот мир я стану вдруг невхожим,
Прошу одно лишь: не забудь меня!
И я тебя там не забуду тоже.

Бывает, с восхищеньем ждёшь
И вдруг, как будто молотом
По голове, когда поймёшь:
Блестит не только золото.

Я б с тобою сбежал в захолустье,
В глушь, где ночь беспробудно темна
И где в небе лишь медною люстрой
Одиноко б качалась Луна.
Где мерцанием тысячи блёсен,
Прикрывая свою наготу,
Леденящая звёздная россыпь
Отрезвляла б собой черноту.
Нам бы дом где-нибудь в захолустье,
Там бы мы вечерами с тобой
Чай мелиссовый пили б вприкуску
С долгожданною тишиной.

Личное — в прочерки, в скобки, в кавычки
Спрячь, даже слова ни-ни!
Не для того ли все эти странички,
Чтоб оставаться в тени?
Самое важное — вглубь, в многоточья,
Здесь, в виртуальной глуши,
Мало кто может читать между строчек.
Трижды всё взвесь… И пиши.

Поверь, тебе с ней не будет рая,
Ты заучи, брат, как отче наш:
Она же кошка, она — иная,
Умей прощать ей любую блажь.
Сумей всю горечь сглотнуть играя,
И ей досаду не показать,
Ведь ты же помнишь, она — другая!
Она же кошка, что с неё взять.

Капля за каплей время,
Что на стене распято,
Тихо стучало в темя —
Скоро скажу: «Всё. Хватит.»

Ёкнуло что-то… Оторвалось…
И понеслись скоротечные луны
Резко на убыль, вниз, под откос…
Где я оставил тебя, моя юность

Оказывается, Бес не разбирает полов, когда стучит по рёбрам…

Когда ты у черты небезопасной
И лишь минуты остаются до рывка,
Вдруг понимаешь: эта жизнь прекрасна!
Прекрасна!!! И чудовищно хрупка.

Ты думаешь, легко быть дураком,
Когда любой тебя умом смущает,
И каждый умник с семипядным лбом
Без устали нас, дураков, валяет.

Искушения неуклонны
И порою так манят на край…
Я у Господа на ладони,
Не сорваться бы невзначай.

В поле чёрном чёрный ворон
Гордо взад-вперёд шагал
И, как семечки, матёро
Ворон времечко клевал.
Исчезали, как в бермудах,
В клюве птичьем навсегда
Сиротливые минуты,
Дни, недели и года…
Время шло себе на убыль,
Чуть меняя жизни бег,
Поле — чёрное, как уголь,
Ворон белым стал, как снег.

А где-то там, где меня нет
И никогда не будет,
Холодный завтрашний рассвет
Мой след простывший студит.
И словно солнца дивный шар
В бескрайнем океане
Полощется моя душа
В предутреннем тумане.
И шепчет мне седой рассвет —
Целитель горьких судеб:
«Твоей печали больше нет…
И никогда не будет».

Волнуется адреналин
За помутневшим стёклышком…
Он — пыльный треснувший графин,
Надколотое горлышко.
В нём тихо гибнет, чуть дыша,
Попав на мель, на донышко,
Его пропащая душа —
Никчёмное судёнышко.
И молит бога всех морей:
«Прошу, спаси судёнышко!
Хоть чем-нибудь меня залей,
Да с головой! По горлышко…

Я — Жизни волосок, ресничка,
Чуть вспыхну и сгорю, как спичка…
Ведь даже Вечность вдруг споткнется
Когда-нибудь…
И оборвется.

______НА СОН ГРЯДУЩИЙ____
Представь, наскучит вдруг Луне
На небе звёздном быть.
И на кого тебе и мне
Тогда ночами выть?

Сегодня, когда брали кровь,
Из вен вдруг потекла любовь,
И медсестра сказала дельно:
Не бойтесь — это не смертельно.

В этом мире, мелочном и злом,
В мире, матом изощрённым крытом,
Жизнь согнула шахматным конём,
Что осталось ржать и бить копытом.

Чуть подойти и тут же отшатнуться —
Куда, скажите, я, болван, суюсь?
Ведь мне до вас вовек не дотянуться,
Я в силу возраста так низко не согнусь.