В одном из городских домов два человека сидели на кухне всю ночь и деловито обсуждали тему, которая, мало кому покажется любопытной. Дело касалось стакана, обыкновенного, граненного, которых очень много бывает в квартирах наших горожан. Усевшись между ними на кушетку, собеседников слушал серый кот, может быть и не понимающий дословно сути разговоров, и все-таки, чрезвычайно заинтригованный.
Разговаривающие люди были существами разнополыми, разновозрастными, разноглазыми, да и вообще, разными. Ну никаких общих интересов, ни одного связующего звена, только этот стакан.
Я двенадцать лет из него пью зеленый чай!
И я столько же… Только не зелёный, а кракаде.
Я и не подозревала, что ты тоже из него пьёшь!
Это было бы для тебя не секрет, если бы ты хоть раз за все это время соизволила проснуться в полшестого и проводить меня на работу!
А ты то знал, что я из него пью?
Ну как я мог об этом узнать, когда ты встаешь только в десять!
О, если б ты хоть раз вернулся пораньше!
А как ты его узнаешь? — заинтересовался он, — ведь у нас их шесть…
Вот по этой царапине! Помнишь, еще до свадьбы ты подарил мне колечко с алмазом. Надо же было проверить, настоящий он или нет!
Какой же он настоящий, когда на него у меня ушла только одна месячная зарплата? — смутился мужчина, — Я тогда был инженером.
Настоящий бы разрезал стекло! — пояснила женщина суть физического эксперимента, поставленного в далеком прошлом, и тут же ревниво спросила, — а вот ты как его узнаешь?
Ну… Я смотрю на донышко, моя дорогая. На нем написано, что стоит он семь копеек! А на всех прочих — ни слова о цене, мы их покупали, когда цены стали свободными и договорными.
По пятнадцать рублей! — уточнила она размер свободных цен, и улыбнулась.
Когда я был инженером — я этим стаканом пользовался как чернильницей. Но ты его отмыла, и забрала на кухню.
А что было делать, когда у нас не было другой посуды сначала!
Они помолчали, вспоминая, что у них было сначала, кроме этого стакана.
Была чашка ещё! — подсказал он.
Но мы ее не любили! Потому что она была … невкусной.
Да, странно, но все, что наливалось в нее — теряло свой вкус. Даже твоя любимая фанта!
Я ее из роддома привезла… Больничная посуда всегда такая. — вздохнула женщина.
Он не мог не согласиться. Теперь он хорошо знал, что такое больничная посуда, больничные обеды, больничный чай… А тогда — не верил, смеялся, когда она так говорила.
Кот потянулся, мурлыкнул, на него посмотрели и вспомнили, кто разбил ту «невкусную» чашку.
А стакан он валил на пол тысячу раз! — сказала она, — не понимаю, почему этот сосуд все ещё цел!
Живучий! — засмеялся мужчина, — крепыш!
Говорят, посуда бьется на счастье, — напомнила женщина, — это из-за него мы так мало любили друг друга!
Мы разбили сервис, который нам подарили на десять лет свадьбы. — он деликатно произнес «мы», хотя следовало бы сказать «ты». Она сама перебила все двенадцать чашечек и блюдец, когда закатывала однажды истерику.
Добрый ты у меня, — оценила она его деликатность, — не злопамятный.
Он подвинул стакан к себе, провел пальцами по граням, она как-то беспокойно заерзалась и потянулась к стекляшке, перетащила на свою сторону. Он уступил. Это ее одно движение несколько порушило покой задремавшего кота, тот пошевелил ушами… За окном сверкали огни, и, капал дождь.
Адвокат рассудил нас правильно, — вздохнула женщина, — тебе дача ни к чему, ты ненавидишь копаться в грязи, бегать по утрам в деревянный сортир тебе холодно, порожек починить не можешь, а я тебя прошу об этом пятый год…
А ты сдала на права только с третьего раза, и, с тех пор я выучил наизусть «Иже еси на небеси», так что, слава богу, что на «москвиче» буду ездить теперь только я.
Ты обещаешь, что не станешь обижаться за метраж?
Тридцать восьмой раз: обещаю. Ведь Кирилл остается с тобой.
Ну хочешь телевизор в придачу?
Не хочу. У меня компьютер.
Ну хочешь диван, мне не жалко?
Нет, спи спокойно, я ещё накуплю себе диванов.
Не поделенным оставался только граненый стакан, к которому она прижалась губами. Он ждал, что она решит по этому поводу. Тикали часы, и когда стрелки сошлись на половине шестого — ему пришлось встать и сказать:
Пора на поезд.
Тут же зазвенел телефон.
Это — таксист! — вздохнула она. — Счастливого пути…
Взяла стакан, и поставила его в посудный шкаф. Он тут же открыл шкаф и вынул его, собираясь бросить в дорожный пакет. Она заметила, схватила его за руку, но не знала, что сказать, как потребовать оставить ей эту бесценную долю совместно нажитого имущества. Он тоже сильно растерялся и … размяк. Решил уступить ей, как уступал всегда… Разжал кулак…
А она уже не надеялась на его уступчивость, и не успела перехватить. Стакан упал, разбился вдребезги.
Больше делить было нечего. Он попросил:
— Проводи меня до порога.