Я так и не узнал её имени. Прямо спросить не было повода, а в мимолётных разговорах её имя не называли. «Она», «у неё», «ей». Похоже, она настолько стала частью этого дома, что о ней говорили, как о само собой разумеющимся, как о предмете интерьера, важном, дорогом сердцу и неизменном.

Она неслышно ходила по дому серой дымчатой тенью, удивленно глядя на гостей круглыми желтыми глазами. Ненавязчиво, издалека. Забиралась в укромное место, под стул или под банкетку, и смотрела на снующих мимо людей, как маленький совёнок, моргая подслеповатыми глазами.

Она была очень маленькая, миниатюрная. Над её ушками клубился редкий серый пух. А хвост пушился и щедро посыпал пол невесомой шерстью.
Старая она была. Казалось, мысли давались ей с трудом. Когда с ней кто-то заговаривал, она поворачивала голову и некоторое время изучала собеседника, глядя снизу вверх наивными круглыми глазами.

А иногда сама заговаривала с людьми. Ясно, чётко и громко, без обычного для кошек жеманства. И ждала ответа.
— Ты хорошая, — отвечал я ей, но она явно не удовлетворялась таким ответом, и опять громко мявчила, глядя прямо в глаза.
— Ты хорошая кошка, — отвечал я более развёрнуто, а она всё смотрела, то ли удивляясь недогадливости гостя, то ли соображая, как ей лучше выразить свою мысль. Приходила хозяйка, и, негромко ворча, словно слегка стесняясь своей питомицы, нарезала ей говядину маленькими кусочками. И она шла трапезничать, без особого аппетита и рвения, всё так же тихонько, незаметно и скромно. Хозяйка хмурилась лицом и улыбалась глазами. Глубокая, многолетняя любовь ощущалась между ними.

А еще кошка любила маленькую девочку Машу. Правда, девочка давно уже выросла и всё реже забегала в родительский дом. Но она терпеливо ждала её, радовалась её внезапным визитам, забиралась к ней на руки, как десять лет назад. И Маша тоже радовалась, тискала её, как и десять лет назад, гладила пушистые ушки, и улыбалась совсем детской, открытой и в то же время чуть смущенной улыбкой.

Когда мы покидали этот гостеприимный дом, наполненный, пропитанный любовью, она провожала нас, сидя у двери, как маленький домовёнок. Серый, незаметный дух этого дома. Глядела вслед нам, спешащим и немного растерянным, своим наивным, беззащитным взглядом, проникающим до глубины человеческой души, каким умеют смотреть только кошки.