Я снова иду к тому месту, что память твою бережет.
Прохладный мартовский ветер за руку меня ведет.
Он боится, что я потеряюсь, предавшись забытой тоске
По прежним годам и по детству, по юности и по тебе.
В руках моих красные розы, ты очень любила цветы,
Но скажи, что же скрывают нежного стебля шипы?
Невинным и беззащитным кажется бесов цветок,
Но силой неизмеримой владеет малейший росток.
За что ты любила розы? Они воплощение лжи —
Скрывают такую угрозу за маской своей красоты.
А знаешь ли ты сколько роз меня окружают сейчас?
Ах, если бы ты была рядом, сильнее была б я в сто раз.
Меня окружают фальшивки, носящие лик божества.
Покрыты их головы лавром почета и торжества.
Но если бы только ты знала, какая гниль в их сердцах,
И как их мертвые взгляды вселяют животный страх.
Но мой гордый дух непокорен, он подобен тебе, непослушен,
Потому проходя мимо них, я бесстрашно терзаю их души.
Я знаю, что ты мне ответишь, точнее ответила бы:
«Моя дорогая вредена, не злись, ты их просто прости.
Прощение худшая месть, ведь за нее нельзя оскорбить.
Прощенные кем-то однажды, они не посмеют вредить».
Но как же ты не права, прощение это не месть,
Для мертвых, прогнивших душ оно как великая честь.
И словно кровью подписанное согласие на унижение.
Поверь, признать превосходство — синоним уничтожения.
Серые тучи сгустились на хмуром и грозном небе
И даже птиц непослушных утих волнующий трепет.
Я замерла на секунду, вглядевшись в предвестник грозы.
В моей жизни нет человека что стал бы причиной беды.
Не потому что все любят и почитают меня,
Просто все понимают, что я постою за себя.
Тот, кто грозится однажды стать мне личным врагом,
Просто пока не знает — я буду ужасным сном.
Боясь моего удара, он ночи не будет спать
И от любого шороха зла начнет ожидать.
А я ему уподоблюсь, подкравшись к врагу со спины
И с упоительной подлостью сочтусь с ним за грехи.
А ведь я знаю, бабушка, что бы сказала ты:
«Милая, глупая девочка, оставшись одна без мечты,
Ты превратилась не в монстра, и даже не в лицемерку,
Ты стала подобна врагам своим, словно создавшись под мерку.»
И ты будешь права, пусть слова твои ранят как нож,
Но как мне унять боль сердца, как мне унять эту дрожь?
Как не сломаться под гнетом, меня ненавидящих душ,
Тем более есть среди них те, кто некогда не был мне чужд.
Как не разобрать мир по атомам, всех уничтожив вокруг
И как отличать кто в жизни мне будет иль враг или друг?
И вот я стою у подножия мертвой сырой земли.
Скажи, как она может меня отлучать от любви?
Под этими черными метрами, земля твою память хранит.
Под этими мертвыми метрами безмолвно душа твоя спит.
И снова слезы, предав меня, омоют мое лицо
И, больно сжигая кожу, упадут на земли полотно.
Теперь не меня ты касаешься своею мягкой рукой,
А этой земли ненавистной ты даришь свой сон и покой.
И снова я вытру слезы, своей усмехнувшись слабости.
Нет, я не буду плакать, не подарю врагам сладости.
Милая, нежная бабушка, если бы ты была рядом,
Твоя дорогая улыбка была бы мне лучшей отрадой.
В твоих небесных глазах я бы тонула с улыбкой.
Лучше тонуть в любви омуте, чем в этом мире хлипком.
Твой серебристый волос меня бы укрыл от морозов.
Я вновь заплетала бы косы, говоря с тобою о розах.
А теперь эти дьявола розы, с тоской я кладу на могилу
И возводя к небу очи, у Бога с мольбой прошу силу.
Моя дорогая бабушка, я буду тебе верна.
Твою была я внучкой, такою буду всегда.
Вот только, милая бабушка, во взгляде моем не найти
Той искренней детской радости, и веру что все добры.
Теперь в нем грустная мудрость и вековая боль.
Я прожила лишь немного, но иногда хочу на покой.
Но я ни за что не сдамся, в ноги врага упадя,
Я твоя сильная внучка и это моя судьба.