«Я вышла с работы и направилась пешком привычным маршрутом до ближайшего метро. Середина февраля, повсюду ощущается приближение весны. Небо светлее, воздух теплее и люди выглядят легче, наряднее и приветливее. Первые весенние теплые ароматы зазывают людей дольше задерживаться на улице с настроением встречать весну. А в моих глазах слезы. Мне неловко среди прохожих с заплаканными глазами. Рядом могут так же идти к метро коллеги по работе. Не хочется, чтобы меня кто-то из них увидел в таком состоянии. Справиться с внезапно нахлынувшими эмоциями не получается. Необходимо где-то в сторонке успокоиться, привести свои мысли в порядок и продолжить путь. Идя по знакомому скверу, замечаю пустующую скамейку, чуть отдаленную от пешеходной дорожки, проходящей сквозь сквер. Одинокая скамейка, как и я сейчас, расположилась под голыми ветвями старого дерева. Мое сейчас убежище от чужих взглядов, место где можно уткнувшись в носовой платок тихонько выплакать накопившиеся слезы, покурить, не мешая никому одну или даже больше сигарет. Да, мне себя ужасно жалко, я ощущаю себя несчастной, особенно сегодня, когда все вокруг говорит о любви… А в моих воспоминаниях вновь речитатив жестоких слов, адресованные мне: «ты никто… ненавижу… никому не нужна… не будешь счастливой… чужие люди…». Как хочется забыть и невозможно. Близкие люди ранят особенно жестоко, оставляя незаживающую душевную боль. Ничего не изменить. Слезы, внутренний крик души до опустошения и бессилия, после чего наступает прострация сознания, лишь временная амнезия и ты продолжаешь идти дальше, потому что идти надо, потому что возможно ты еще кому-нибудь нужна, даже если тебе об этом никто не говорит. Я не д@@@@о, я женщина.
Неожиданно, мои мысли прервал женский голос, обращенный ко мне с вопросом
— Женщина, подскажи пожалуйста, где здесь может быть почта?
Женщина уселась рядом со мной на скамейку и ждала от меня ответа. Я посмотрела на женщину. Рядом со мной сидела цыганка, из тех, какие частенько встречаются в городе, на вокзалах, в пригородах, в поисках своих «клиентов».
— Не знаю, — ответила я.
В другой день не стала бы ничего отвечать и постаралась бы быстрее уйти, имея опыт общения с уличными цыганками и зная, как они ловко отвлекают бдительность, о которой вспоминаешь позже, не обнаружив чего-нибудь у себя ценного из вещей. Сейчас, нет сил противостоять желанию цыганки заговорить со мной, мне не хочется вставать со скамейки, мне все равно, что она говорит, что попросит.
— Не беспокойся, денег просить не буду, - словно с моими мыслями в унисон, произнесла женщина .- Не плачь…
— Тяжело не плакать, когда хочется рыдать во все горло
— Сочинять попробуй
— Что сочинять
— Да что видишь, сочиняй, пиши… Рисуешь?
— Давно не рисовалось
— Пиши, рисуй, делай, что душе угодно, танцевать тоже надо…
— Душа хочет любви
— Придумай
— Научите, у вас складно получается придумывать и про любовь и про золотые дали…
На мои слова, цыганка рассмеялась
— Ладно, пойду… Счастливо! — 
Она поднялась со скамейки и направилась по своим делам.
— Счастливо, — ответила я.
Как-то странно было видеть ее здесь одну, без своих землячек. Подружки прогуливались вдалеке от нас, периодически подходя к прохожим, работали…, занимались тем, ради чего они пришли в этот сквер…
Я проводила ее взглядом, позабыв о недавних слезах… Я думала о странном разговоре с цыганкой… Дома открыла первую попавшуюся чистую тетрадь и записала в ней, как прошел мой день «всех влюбленных».

***
Зоя перечитывала записи Вики. Зоя ожидала завтрашнего дня с желанием скорее увидеться с Викой, поговорить обо всем по душам, как самые близкие подруги, никуда не спеша.