Моя бывшая, когда не злилась, бегала по квартире без трусов. Ей очень шло такое весёлое настроение. Я с нежностью вспоминаю её тощий зад, он служил мне символом домашнего уюта.

В детстве толстый Толик говорил: Слава, не верь голым женщинам. Они непостоянны. Я ж его не слушал. Теперь развожу хомячка и сам себе варю обед.

Равномерно заляпанная кухня ничуть не уступит тощей заднице, если смотреть на неё как на символ уюта. Меня даже радует абстракционизм на стенах, сразу понятно, какой я милый и полезный в быту.

В кулинарии у меня есть принципы. Например, ненавижу мелкую морковь. Она что-то во мне такое задевает. Сразу хочется спорить, что не она в мужчине главное. Вообще всё продолговатое, я считаю, должно быть большим. Мне нравится морковь, которую можно носить на плече, как дубину, как зенитную ракету. Тру её на тёрке, потом выбрасываю. В холодильник она уже не лезет.

Помидоры я выжимаю. Когда в доме есть сильные мужские руки, нелепо пачкать мясорубку. Единственный минус, они плюют в потолок. Чтобы помыть, приходится много прыгать.

…А в прошлом году нашёл в электричке книжку, детектив. Там, на 145-й странице героиня варит «борщ кубанский», очень доступно. Это был технологический прорыв. Начиналось всё словами «Полина нажала на курок, и грохот выстрела сотряс».

В середине страницы, обжаривая лук, Полина вдруг понимает, кто изнасиловал Бориса. После этого остаётся утопить капусту, выключить и неделю можно не готовить. В конце автор сообщил: «Борщ вышел отменный, Пётр съел всю кастрюлю».

Я сделал всё по тексту. Попробовал и подумал примерно следующее:

«О боже. В детективах ни слова правды. Это рецепт ужасной отравы в говяжьем бульоне. Или же Пётр до 145 страницы питался берёзовой корой и ворованным сеном. Как лось зимой».

Не передать, до чего разочаровала меня женская проза.

Причём был Новый год, я ждал гостей. Не просто разнополых, а даже с голыми плечами. Мне казалось, фраза «а кому борща, новогоднего» добавит мне очков. Женщины посмотрят на меня с интересом. Но не вышло. И я спрятал этот жидкий стыд, этот символ лицемерия и ложных ценностей современной литературы. Запер в холодильнике.

Гости спорили, чей подарок бесполезней. Уронили в танце ёлку, смотрели телевизор, там Орбакайте надела неудачные ноги. Как обычно. Под утро слышу, на кухне чего-то жрут. А это три отдельных гостя лопают мой борщ.

И говорят:

— Всё-таки отличные супы твоя мать готовит.

Я говорю:

— Так это ж я, я всё делал!

Они смеются. Вспомнили мифические бутерброды, вроде тоже мои, их отказался есть ротвейлер, который до этого кресло съел. На шум пришли остальные, и в каждом сидел отдельный зимний лось Пётр. Все дружно ели и согласились, что я врун. Одна лишь Таня (отличные, просто отличные коленки) сказала:

— Может, и не врёт, подозрительно много морковки.

Удивительной красоты и мудрости девушка.

…Мы потом стихи читали с табуретки. Это новогодний рефлекс, из детства.

Я прорыдал «В рождество все немного волхвы…»

А Таня сказала, я прочту вам кулинарный стих, новогодний.

И прочитала. С табуретки.

Стих.

Возьмите половину рябчика, две картофелины. Огурец, три листа салата. Полторы столовых ложки майонеза провансаль. Раковых шеек — 3 штуки. Ланспика четверть стакана. Чайную ложку каперсов, три оливки.

Нарежьте филе изжаренного хорошего рябчика, смешайте с бланкетами отварного, не рассыпчатого картофеля и ломтиками свежих огурцов, прибавте каперсов и оливок, залейте большим количеством соуса провансаль, прибавьте сою-кабуль. Остудив, переложите в хрустальную вазу, украсьте раковыми шейками, листиками салата-латука и рубленым ланспиком. Подавать очень холодным. Свежие огурцы можно заменить крупными корнишонами. Вместо рябчиков можно брать телятину, куропатку и курицу, но настоящая закуска оливье готовится непременно из рябчиков.