Из воздушных степей, в волнах летучих орд,
Подбодряя себя сквозь зубы: «Давай, чеши!»,
Грешник вываливается в аэропорт,
Прозрачный, как песочные часы. С легким шорохом высыпается жизнь
Из стеклянного горлышка — струйкой песка.
Дома грешник выпускает из бутылки джин
В рюмку, где уже притаилась тоска. Он ему приказывает: веселись,
Бей в ладоши, бегай в крови,
А тот глядит, не мигая, как василиск,
И рот кривит -Ибо грешник снедаем тревогой. Неугасимый червь
Вылезает из ада — пощекотать
В солнечное сплетенье. Дивится чернь —
Во как запел — праведным не чета. Во как танцует — глянь, какие прыжки —
Вверх и в стороны — непостижно уму.
А он — перепрыгивает языки
Пламени, видные только ему, Рвущиеся из-под стола,
Из-под стула, на который он сел верхом:
Все, чего он касается, загорается в тот же миг,
Как бензином, пропитанное грехом. И улица, где проходит он, и река
В длинной белой рубашке, и дома за рекой,
И губы, которые целует он, и строка,
Которую он выводит прыгающей рукой.