…У тебя, паря, как с зубами?.. Ну, пока еще ничего. А мне вот всего полтинник, а половины зубов как не бывало — север, однако. Дак я их ездил в Красноярск наращивать. Почему тогда рот пустой? А ты вот послушай.
Приезжает как-то погостить дочка из городу, она у меня там после института взамуж вышла. Хорошо живет, муж ее почти не пьет, бьет и того реже. Долго не была у нас перед этим, года два. А я за эти пару лет сразу с десяток зубов потерял — сыплются, как горох, и все тут. Каки сами вываливаются, каки, что послабже, — пассатижами вытяну, чтоб остатним жевать не мешали.
Да и личной жизни помеха. Хотел было заново ожениться, через год уж после кончины моей незабвенной Катерины. Да куда с таким дырявым ротом женихаться! Дочка как увидела у меня таку разруху в роте, пожалела, и говорит: «Знаешь, папка, нынче это не беда. Сейчас в городе зубья наращивают. Вот сколько надо, столько их тебе в рот и насодют. Были бы деньги».
А деньжата у меня в ту пору водились. Как печенка-то заболела, так я пить перестал. А в тайгу исправно ходил, кажный сезон соболей по полста штук, паря, не мене, добывал, да другу каку пушнину, бруснику-голубицу тож сдавал в промхоз. И запали мне те слова дочкины, что зубы опять можно нарастить. Порешил я тем же летом поехать в город да засеять свой рот-то по новой.
А дочке с зятем некогда со мной валандаться, они ж на работе цельными днями. Сам решил найти, где зубья нарастить можно.
В первый же день, совсем рядом с дочкиным домом, увидел вывеску, крупно так написано: «Наращивание». И еще внизу что-то помельче — я без очков не вижу, и стрелочка нарисована, куда идти надо.
Вот, думаю, это мое и есть. Зашел в подъезд, нашел кабинет с такой же вывеской. Захожу. Сидит баба в белом халатике, с виду так ничего, и скучает. Мне обрадовалась, как родному. «Заходите, — говорит, — дорогой товарищ-гражданин. Присаживайтесь. Мы к вашим услугам. Что бы вы хотели?». «Дак это, — говорю я ей. — Нарастить пришел». «Это хорошо, это мы можем, — радовается она. — Сколько бы вы хотели?»
«Ну, чтобы как у всех нормальных людей, — говорю я ей. — Тридцать два».
Баба та сначала стала белой, как ейный халат, потом красной. «А сейчас у вас, извините, сколько?», — спрашивает она меня. «Стыдно признаться, — говорю я ей. — Шестнадцать всего осталось. Очень неудобственно это мне, как по части личного организма, так и по линии внешних сношений.
Вот хотел было повторно жениться, я ведь еще молодой. Да куда теперь, с шестнадцатью-то… Даже рта не раскрываю. Хотя первые шестнадцать как раз за время своего первого брака и изнахратил. А скоро, того и гляди, и последних шестнадцати лишусь. Так что, хошь не хошь, а надо наращивать. Ты лучше скажи мне, красавица, это не больно? И долго ли ждать?».
«Да нет, — говорит молодка, — не больно, хотя не понимаю, зачем вам так много — тридцать два. Это же ни в какие ворота… Ну да воля ваша. Давайте посмотрим, что там у вас. Ну, чего вы ждете — брюки-то спустите…»
А я в это время на первые ее слова рот свой дырявый и разинул. Не успел даже спросить, зачем врачиха штаны меня просит снять, как она заглянула мне в рот, потом хлопнула себя по лбу, упала на кушетку, и ну давай хохотать. Отсмеялась, и спрашивает: «Вы хоть понимаете, куда и зачем пришли?»
«А как же, — говорю. — Чтобы зубья мне нарастили. Шестнадцать штук, чтобы был полный комплект, то есть, опять тридцать два».
«А вы выйдите и внимательно посмотрите на вывеску, что там написано. И до свидания!»
А сама хватает трубку, и давай кому-то названивать: «Слушай, подруга, я тебе сейчас такую хохму расскажу — полный отпад!» Ну, вышел я, достал очки, и знаешь, чего прочитал?.. Вот-вот! Уже в Туре кое-кому рассказал про этот случай, так многие мужики, я знаю, тайком повалили в Красноярск… Ну вот, и ты туда же. Ладно, пиши телефон. Да, вот еще: на днях женюсь…