Мой сон так тих,
так свят и безмятежен…
Так девственна грядущая Весна.
Но первый прорастающий подснежник
лишь с виду беззащитен в этих снах.
Он чист и бел…
и дерзок до предела —
настолько, чтобы лёд пробить башкой,
настолько, чтоб в снегах заиндевелых
лучиться безупречной наготой.
Ни стужи не страшась, ни ураганов.
Внутри него невидимый металл,
способный наносить сугробам раны,
в февраль вонзаясь стеблем, как кинжал.
Сквозь боль и кровь вставать не осквернённым,
вернув стихам былую ипостась.
Взрываться целомудренным бутоном,
стряхнув с листочков мартовскую грязь.
Ни сплетни, ни молва, ни пересуды
не липнут к исстрадавшейся душе,
явившей небесам живое чудо,
что светится в сугробе на меже.
Холодному,
безжалостному миру
даря с улыбкой крошечку тепла
он смотрит непорочно и невинно,
как будто бы ещё не ведал зла.
А первый луч касается легонько
живой росы на сгибе лепестка…
Коснись и ты…
согрей его ладонью,
склонись над нежной хрупкостью цветка —
застынь над изумрудным самоцветом
в короне побеждающей Весны,
что царственной дарительницей Света
из тьмы приходит снова в наши сны.