Поросёнок был глупый и доверчивый.
А ещё он пел. Тонким голосом выводил этот розовый несмышлёныш свои грустные песенки, и от этого становилось жалко поросёнка вдвойне!
Потому что хозяйка досталась поросёнку злющая! И в лес-то он не гулять пошёл, от хозяйки удрал, а там…
В лесу подстерегало поросёнка самое страшное! Из-за куста выставил свою лопоухую и нечёсаную голову волк, разинул пасть сначала от удивления — поросёнок в лесу!
И все в зале увидели огромные волчьи клыки и зубы!
— А-а-а-ай! — прошелестело по рядам. — Он крадётся! Волк! Волк! Сзади! Беги, беги, поросёнок!
Моя племянница Женя, не отрываясь от сцены, схватила меня за руку, всем тельцем прижалась ко мне.
— Беги! Беги! Беги же! — гул в зале нарастал, кто-то из мальчишек даже вскочил на ноги и затопал. — Да беги же ты!
Но поросёнок, занятый своими горькими мыслями, продолжал петь печальную песню и ничего не слышал.
— Да беги же ты, беги, он сзади! — запищала какая-то маленькая девочка над самым моим ухом.
— Не съест он его, что вы зря кричите! — вдруг прозвучал в спину тихий, но уже солидный, ломающийся голос. — Не съест он его!
От неожиданности я едва не забыл о волке.
— Чего кричать? — продолжал тот же голос. — Не съест, я же знаю…
Я повернулся. Прямо за мной сидел худенький белобрысый мальчишка в скромном костюме. Он вцепился в подлокотники кресла так, что даже в полутьме зала было видно, как побелели от напряжения пальцы. Голову мальчишка вжал в плечи, и вовсе не самоуверенность и всезнайство, а надежда звучала в мальчишечьем голосе.
Тут волк остановился в шаге за спиной поросёнка и победно взмахнул хвостом!
— Беги! Ну, беги же! — вдруг отчаянно закричал мой сосед сзади.
И тогда я не выдержал и тоже закричал! Закричал, не слыша собственного голоса в общем гуле; не заботясь совершенно, что обо мне могут подумать — взрослый дядька, а кричит и топает в детском театре!
— Беги! Беги, поросенок! — что было мочи орал я. — Беги же! Сзади волк!