Его любили, так любили,
Что про себя совсем забыли,
Что счастливы, должно быть, были
Лишь тем, что рядом он сидит,
Что рядом дышит, рядом пишет,
Ответит или не расслышит,
Погладит или поглядит.
А он вниманье брал, как дань,
Порою тяготясь заботой,
Платил насмешкой и зевотой,
И клал почти что с неохотой
На маленькую руку длань.
И так привык он, что соседка
Всегда послушна, вечно тут,
Как стол, перо или планшетка,
Как ручка двери в институт…
И вдруг — один. Все так же в мире,
Как было, — стол, доска, стена.
Он потянулся, сел пошире…
И понял, что она нужна!
С чего же нет ее? Больна?
Он поглядел вокруг несмело.
Она? Не может быть! Она.
Пришла и просто пересела?

Он хохотнул закрытым ртом
И поманил ее перстом.
Она в ответ слегка кивнула
И отвернулась, и зевнула,
И все закончилось на том.
Сорвавшись с места всех быстрей,
Он мерз, дежуря у дверей.
Он ждал ее послушных глаз.
Ждал их, едва ль не в первый раз,
И думал, — как они красивы.
А брови писаны курсивом,
И милый рот… И вся она
Неуловима и стройна…
А он-то был с ней так небрежен
И улыбался ей все реже…
Идет! Он вырос на пути.
Услышал тихое :"Пусти".
— Постой, притворщица. Назло
Все это! — Он не знал: браниться?
Простить? Сказать, что будет сниться?
Поклясться иль посторониться?..
Но грустно поднялись ресницы:
— Не надо. Просто все прошло. -
Он захлебнулся. Дурень сонный!
Он воротник рванул тугой.
Он будет новый, озаренный,
Заботливый, неугомонный…

Снег хрустнул под ее ногой:
-Прощай.И стань таким с другой.