Она что-то говорила сквозь зубы и из карих глаз, одна за другой, капали слёзы.
Чёрный передник и исцарапанные руки не гармонировали с ярко рыжими волосами, синий халат не мог скрыть высокую грудь выдающихся размеров.
Девушка стояла за весами среди груды ящиков с молодой картошкой, помидорами и огурцами.
Очередь психовала:
— Вы не можете быстрее работать?
— Девушка, прекратите истерику!
— А ещё рубль?
— Откуда только, такие берутся!
Продавщица начала переставлять ящики ближе к весам, это происходило медленно и с большими трудностями, ящики с картошкой ей совсем плохо поддавались, очередной дырявый, в её руках дрогнул и картошка посыпалась на землю, девушка заревела. Я не выдержал и выйдя из очереди собрал упавшее, усадил её на стул и спросил:
— Помочь?
— Помогите, — раздалось сквозь рыдания,
— Первокурсница?
— Угуууууу…
это была знакомая история, это происходило ежегодно летом в пригородах Ленинграда, когда на практику отправляли студентов из Ленинградского института советской торговли, окончивших первый курс и ни разу в жизни не становившихся за прилавок. Молоденькие дурочки были честны, руки у них никуда не годились, их забывали проинструктировать, а помидоры с огурцами на солнышке сохли и выветривались.
Я уже перешёл на последний курс Инженерно-экономического института, всё знал и всё умел, от токаря, грузчика, до стропальщика и продавца, которым мне доводилось подрабатывать на лотке в магазин, где мать работала старшим бухгалтером, я был «тёртый калач».
— Ну Вы будете работать или нет?- завопили из очереди.
Что делать? Я сунул девице носовой платок,
— Как зовут?
— Наташа.,
— Меня Слава, кончай нюни распускать, Наташа, деньги сама будешь получать, я буду отпускать товар, поняла?
— Поняла.
— Дорогие покупатели, сейчас всех быстро обслужим, пожалуйста не волнуйтесь, молодой продавец, бывает, — заявил я толпе, снял с неё передник, встал за весы, и через полчаса очередь растаяла, моя девица успокоилась, а я уселся покурить, велев ей встать к прилавку.
— Ну рассказывай Наташа, чего у тебя приключилось…
Она работала четвёртый день, ежедневно в конце работы, отчитываясь, отдавала свои три-четыре рубля недостающих по итогам работы за день и с ужасом думала, что через несколько дней её переведут в большой ларёк на замену уходящей в отпуск продавщице. Весы конечно были установлены тютелька в тютельку, поддон в котором вешала картошку был правильно маркирован. Пользуясь отсутствием очереди я быстренько навёл порядок, провёл краткий инструктаж…
— Ты пока постой одна, я на полчасика отлучусь, вернусь и помогу, ладно?
— Ладно, точно вернёшься?
Происходило это в пригороде Ленинграда в Лисьем носу, одновременно бывшим и рабочим и курортным посёлком в котором проживал мой отец разведённый с матерью после того, как его отправили по коммунистическому призыву председателем колхоза в Псковскую область, а мать из Ленинграда туда ехать не захотела, и уже вернувшемся на завод и жившим своей семьёй. Я был единственным сыном и контакта с отцом никогда не терял, а накануне мы с ним допоздна рыбачили на Лахтинском разливе, вернулись и легли сразу спать, а утром он послал за картошкой, собирались уху варить и рыбу жарить. Картошку я конечно отнёс, но, сославшись, что встретил знакомую, от начавшего ворчать отца, сбежал обратно к лотку.
Что-то меня туда потянуло… Вы ещё не поняли что?