этим рекам вовек не слиться. нам не встретиться в жизни этой? только грезить, теряясь в лицах. стылость зим обращая в лето, разгоняя к утру туманы, запирая ветра в ущельях, ты врачуешь чужие раны, не мои…
моё сердце щемит от того, что тебя не видел, от того, что не мог услышать.
ты — не бог никакой, не идол, но ты где-то за небом, выше всех созвездий и млечной тени — дотянуться к тебе бессилен. не крылат я, бедовый пленник. сгинуть мне в океане синем, не исполнив мечом обетов, не добившись блестящей славы. исцели меня силой света…
в очаге прогорают травы — белена, одолень, вербена, ветку ивы втыкаешь в землю под луной серебристо-белой. заклинаниям духи внемлют и покорны тебе в служении. вот и зеркало что же скажет? не мое ли в нём отражение в ореоле огня и сажи?
дым летит строго лишь на запад — там, где боль моя всё сильнее — колдовской горько-мятный запах. моё сердце едва ли тлеет под изрезанной в клочья плотью — среди боя не жди пощады, где враги обступают плотно, кровожадным впиваясь взглядом. до меня долетают звуки невесомые с поднебесья, твои чувствую словно руки — их теплу отдаюсь…
и весь я восстаю из огня и пепла, оживаю, как птица феникс, ослеплённый сиянием света.
чей теперь, мне скажи, я пленник?