Адам вернулся к Еве: по зиме
Очаг надёжней пламени пожара.
С досады плюнул в рай уставший Змей,
Уполз в бессрочный отпуск на Стожары.
Покинул закулисье режиссёр,
Поплёлся в сад под ангельские трели,
Самодовольно буркнув: «Вот и всё —
Финита ля! Похоже, помудрели".
Проходят дни, безлики и тихи.
Порхает в кадре Ева лёгкой птицей.
Налажен быт, замолены грехи —
И впору размножаться и плодиться.
Сияет мир невинной белизной,
Запретный плод гниёт в метельной вате.
Адам мечтает спать, не видя снов —
Или хотя бы утром забывать их.
Но не выходит. Хочется кричать,
Когда металлом в горле закипает
Расплавленная Змеева печать —
Ничем не изживаемая память.
И снова время в чайнике бурлит,
Укутав паром зыбкий образ Евы.
Суровой ниткой штопает Лилит
Дыру в его вселенной, точно слева.