ты боишься ошибок, и собственных, и чужих, совершаемых ныне и выстраданных когда-то. вот сидишь со мной рядом и жалуешься на жизнь: будто ходишь по сто двадцать первому кругу ада, обещаньям не веришь — они для тебя пусты — обернётся отзывчивость вскоре противной фальшью. увязаешь в тревогах, с печалью уже на «ты», опасаясь, что это всё может зайти и дальше, совершенно не зная, как выпутаться теперь из прочнейших сетей, что сплетает тоска немая. на пути твоём — думаешь — встретится хитрый зверь и когда-то тебя обязательно да поймает.

и ты точно уверен: я выслушаю, пойму, поддержу и в крепчайших объятьях своих согрею, осудить не посмею гнетущую в сердце тьму, разделю с тобой горе и буду всегда твоею.

только это неправда, и время узнать пришло, что обманом кормила, на ушко враньё шептала, что за доброю мной изначально скрывалось зло, а улыбка моя страшно-острым была оскалом.

обречённо вздыхая, ты ловишь мой хищный взгляд. почему же, скажи мне, ни капельки не напуган? ну, сдавайся скорее! нет смысла бежать назад, ты — несчастная жертва, ты загнан в смертельный угол, и мне жаль, но теперь ты добычей моею стал, как ни дёргайся резко, ни двигайся, ни упорствуй. исчезает сочувствие, ласка и теплота — я кошмарно страдала от собственного притворства! я и есть этот хищник — ты правильно предсказал. в тебе дышит испуг с чернотою душевной вровень, и вдруг чуешь, как яро, свирепо сверлят глаза, жадно клацает пасть в предвкушении свежей крови, и теперь, наконец-то, от страха ты весь дрожишь. пред тобой не таю свою истинную натуру. посмотри на меня! раскрываю остатки лжи —

злобный волк на себя примеряет овечью шкуру.