Мистер Ди кричал, начиная бой,
И ладонь ребром, и вопрос — ребром,
Что не может больше, мол, жить с такой;
Всё — не так: и суп, и уют, и дом.
Бушевал грозой, нарывался на,
Угрожал расправой, разбил фарфор;
Мол, найдет получше, чем вот она,
Уколоть хотел, и затеять спор.
От угроз до штиля одна волна.
Миссис Ди могла бы свести на нет
Этот шторм привычный. По именам
Знала все истерики. Столько лет!
Наизусть, по тексту: должна. Должна
Делать так, что думать и говорить,
Быть всегда сговорчива и нежна,
Быть удобной, тихой на раз-два-три.
Говорить, как он, и мечтать, как он,
И синхронно думать, молчать, кивать.
Содержать в порядке кровать и трон,
Быть покорной и не качать права…
Миссис Ди молчала, а из окна
Виден был вокзал, небеса и двор.
Опустилась звонкая тишина,
И пробился свет между темных штор.
Не было ни гнева, ни злости, и ненависть не выход, а лишь тупик.
Столько лет как узница взаперти,
каждый день прошедший как черновик.
Миссис Ди вздохнула, сняла кольцо,
Вслух, негромко: «Как я жила в плену?!
Будь здоров и счастлив, в конце концов,
Не шуми с утра, не пугай жильцов.
Прекрати бессмысленную войну…»
Мистер Ди молчал,
смотрел растерянно на жену.