Когда Он был распятый и оплеванный,
Уже воздет,
И над крестом горел исполосованный
Закатный свет, —
Народ приник к своим привалищам,
За клином клин,
А Он кричал с высокого ристалища
Почти Один.
Никто не знал, что у того подножия,
В грязи, в пыли,
Склонилась Мать, Родительница Божия —
Свеча земли.
Кому повем тот полустон таинственный,
Кому повем?
«Прощаю всем, о Сыне Мой Единственный,
Прощаю всем».
А Он кричал, взывая к небу звездному,
К судьбе Своей.
И только Мать глотала кровь железную
С Его гвоздей.
Промчались дни, прошли тысячелетия,
В грязи, в пыли.
Русь моя! Нетленное соцветие!
Свеча земли!
И тот же крест — поруганный, оплеванный.
И столько лет!
А над крестом горит исполосованный
Закатный свет.
Все тот же крест… А ветерок порхающий —
Сюда, ко мне;
«Прости же всем, о Сыне Мой страдающий:
Они во тьме!»
Гляжу на крест… Да сгинь ты, тьма проклятая!
Умри, змея!
У Русь моя! Не ты ли там распятая?
О Русь моя…
Она молчит, воззревши к небу звездному
В страде своей;
И только сын глотает кровь железную
С ее гвоздей.