Купив на уличном развале дыню, Карасев полез правой рукой за деньгами в брючный карман, и с удивлением обнаружил, что там уже есть чья-то рука.
— Это еще что такое? — пробормотал с недоумением Карасев.
—  А што такое, дарагой? - услышал он соболезнующее в ответ от кого-то. «От кого-то», потому что никого рядом с ним не было, не считая брюнета за прилавком, молча и угрюмо ждущего расчета.
— Дак это, рука чужая у меня в кармане, - неизвестно кому растерянно сказал Карасев.
—  Как это чужой? — издевательски хихикнул чей-то гортанный голос. — Твой же рук. У тебя, как это гаварится, правый рук нэ панимает, что делает левая, понимаешь…
Карасев недоверчиво покосился на свою вторую, левую руку. Так нет, не могла она никак залезть в правый карман, тем более что была занята пакетом с только что приобретенной пахучей дыней.
А та, чужая рука в кармане, между тем начала прибирать в горсть находящиеся там деньги, грубо отталкивая карасевскую руку.
— Нет уж! — возмутился Карасев. Он был мужичок нехилый, и изо всей силы защемил своей рукой чужую, загребущую. — Не бывать чужой руке владыкой в моем кармане!
-Болна же! — зашипел кто-то. — Атпусты, пожалста, я больше нэ буду! Атпусты, брат!
И в кармане у Карасева осталась только его рука.
Он вынул деньги, пересчитал. Деньги были сильно помятые, но все на месте.
-То-то же, — удовлетворенно сказал Карасев и на всякий случай переложил их в грудной карман. - Вот публика: слов не понимает, только когда прищемишь…
— Эй, а за дынь кто платить будит, а? — сквалыжно спросил брюнет, все это время с любопытством наблюдавший за поединком Карасева с невесть кем в собственном кармане.
— А, ты же тоже денег хочешь! — вспомнил Карасев. — Сколько с меня? Сто пятьдесят? На тебе вот… двести рублей. Да, сдачу-то гони, я эти деньги не сам рисую, не шарю в чужих карманах, а зарабатываю вот этими мозолистыми руками. Могу и за горло взять, когда надо!
И Карасев, болтая дыней в целлофановом пакете, потряс этими крепкими руками перед носом оробевшего вдруг торговца…