Нашумевшая история зверского убийства дворняги по кличке Мальчик 21-летней Юлианой Романовой в переходе возле станции метро «Менделеевская» все-таки дошла до суда. Напомним: «Известия» первые обратились к этой теме («Убили Мальчика», 14.01.02) и, несмотря на страстное желание милиции замять дело, писали о ней еще трижды («Метро как подиум», 19.01. «Право на жестокость», 16.02. «Мальчик возвращается», 08.07.02). Потребовалось больше года, чтобы все-таки убедить правоохранительные органы отнестись к преступлению всерьез. Факты, вскрывшиеся в результате расследования, потрясают не меньше, чем само убийство Мальчика. Среди сотен писем, обрушившихся на «Известия», встречались и сочувствующие убийце собаки. «Ну что вы девчонку совсем затравили», — сокрушались некоторые особо сердобольные. Так вот, в первую очередь для таких сочувствующих, в том числе и для представителей правоохранительных органов, не желающих заниматься аналогичными делами, а также для докторов психиатрических «скорых», признающих вменяемыми маньяков-убийц, потому что их жертвы — всего лишь животные, представляем чудовищные фрагменты из биографии Юлианы Романовой. Детям такое, как говорится, читать не рекомендуется. Большинство же читателей понимают опасность, исходящую от живодера, следующей жертвой которого, как правило, оказывается уже человек. Кошмар на «Менделеевской» Я сама, надо заметить, сочувствую ей отчаянно, пытаясь углядеть хоть кусочек света во тьме кромешной ее души. Причем именно с чувства сострадания к ней и началось мое журналистское расследование в декабре позапрошлого года, когда однажды вечером, возвращаясь домой, выйдя из метро на «Менделеевской» в переход, вдруг поняла, что давно не вижу здесь симпатичного пса Мальчика — любимца округи. — А где же Мальчик? — спросила я тогда охранника, и в ответ он, пожилой человек, заплакал, рассказывая об изуверском убийстве собаки. Молодая девушка Юлиана Романова сначала натравила своего пса на бесхозную, как она думала, псину, а потом, достав из разноцветного рюкзачка столовый нож, хладнокровно зарезала собаку на глазах оцепеневших от ужаса сотен прохожих. Потом этим же ножом стала угрожать торговцу Мамуке, который пытался растащить сцепившихся псов. Мамука выбил нож у нее из рук. (Подробно вся эта жуткая история описана в материале «Убили Мальчика» в «Известиях» от 14.01.02). После этого рассказа я шла по ночной Новослободской улице и плакала, как охранник, навзрыд, прося прощение за эту девушку, недавнего ребенка с поврежденной душой. Никакой агрессии к ней я не чувствовала. Было очевидно: она больна, такого рода жестокость — всегда патология. Но тогда почему ее не увезла психиатрическая «скорая помощь», которую вызвали на место преступления? Если же она признана здоровой, то с какой стати отпущена милицией, которую туда же вызвали прохожие? Ведь следующий шаг после убийства собаки уже был сделан — с ножом на человека. А окажись на месте дзюдоиста Мамуки старушка или ребенок в попытке остановить зло? То, что девушка «не в себе», было очевидно всем свидетелям происшествия. Продавец книжного киоска Людмила Шумова, в полушаге от которой произошло убийство Мальчика, рассказывала: «Он уже мертвый был, а она, впав в раж, с перекошенным от сумасшедшей злобы лицом все продолжала наносить удары: и в пах, и под хвост, и в живот, и в голову…». Однако психиатр «скорой» Зинаида Кононенко, не посчитавшая необходимым госпитализировать Романову, покидая «Менделеевскую», во всеуслышание заявила: «Ну, подумаешь, собачку ножом пырнула!». Долгим эхом эта фраза звучала и дальше, уже в правоохранительных органах Московского метрополитена, где так же сочувствующие Романовой законники в течение полугода пытались развалить это ну никак не становившееся уголовным дело. И вдруг додумались — опять парадокс! — применить к ней амнистию, допросив ее лишь единственный раз как свидетеля. Амнистирование свидетеля — что-то новенькое, и, думается, исключительно из чувства сострадания пошли на нарушение закона стражи его. Но, не будучи юристом, трудно докопаться до подобных тонкостей в играх с законом, и, не подключись к этой истории опытный адвокат Екатерина Полякова, еще неизвестно, чем бы закончилось дело. Найдя в материалах дела целый букет нарушений законодательства, адвокат Полякова преподнесла его прокуратуре Москвы, с помощью которой добилась в конечном счете отмены незаконно примененной амнистии. Дело, ставшее наконец-то уголовным, было возвращено в следственный отдел метрополитена. Теперь оно, взятое под личный контроль начальника этого отдела Владимира Дутчака, оказалось в руках следователя Ирины Гранкиной, профессионально руководствующейся — в отличие от предшественников — законом, а не сочувствием кому бы то ни было. И только после этого дело сдвинулось с мертвой точки. Запросили Псков, где прописана Романова. И оттуда пришли ужасающие документы. По материалам уголовного дела Начнем с того, что Юлиану Сергеевну Романову, 1980 года рождения, жительницу Пскова, проживавшую с конца 2000 года на съемной квартире с мамой в Москве и представляющуюся фотомоделью, звали до самого переезда в столицу Юлией Викторовной Волковой. Родилась она в Мурманске, где ее многие помнят. Прожив там до середины 90-х годов, она была известна, как говорится, каждой собаке, с детства прославившись вопиющим садизмом. Совсем еще маленькой девочкой она развлекалась таким образом: выкалывала или выдавливала щенкам глаза, а затем сбрасывала их с балкона, наблюдая, как они корчатся в смертных муках. Ее злонравие, выраженное в желании любыми путями подчинить себе всех, касалось и людей: мамы, бабушки, соседских детей, с которыми она постоянно была агрессивной, но именно на собаках формировалось ее страшное желание убивать. «Да она жить без собак не может, — оправдывала Романову мама на суде. — С детства все время их домой таскала». То же подтвердила и бабушка Юли — основной ее воспитатель: «Помню, в возрасте около 6 лет она притащила домой щенка, но он совсем плохонький был, и мы отнесли его на живодерню». С того времени и начались «игровые перевоплощения девочки, перешедшие постепенно в бред интерметаморфозы» (формулировка из медицинской карты Романовой). Она стала чувствовать себя собакой, представляясь щенком Тяфиком, а если кто-то вдруг называл ее Юлей, заставляла вставать на колени и ползти к ней, вымаливая прощение. Подобное поведение и повышенная агрессивность насторожили бабушку, медицинского работника, и в шесть Юлиных лет она показала ее психиатру, о чем страшно жалеет, считая, что у внучки просто трудный характер, а на ней теперь висит диагноз шизофрения. Юля так и не смогла окончить среднюю школу. Во Пскове, куда семья переехала в ее подростковом возрасте, она обучалась уже на дому, и свидетельство об окончании восьмилетки получила просто с символическими тройками. Вместе с Юлей, числящейся в психоневрологическом диспансере, — о чем мама с бабушкой старались не помнить! — выросла и ее болезненная агрессивность, ежедневно проявляющаяся в презрении и ненависти, жажде подчинения, изощренной мстительности, лжи, различных маниях. В страшных приступах нарастающего гнева под ее рукой оказывались в первую очередь близкие, потом ровесники, затем соседи, но по-настоящему она отыгрывалась на бесправных собаках, продолжая свои кровавые эксперименты. Предпочитала крупнопородных с агрессией в крови, заводя их уже взрослыми: то белый бультерьер у нее поселялся, то мраморный дог огромных размеров. Собак этих она «воспитывала», совершенствуясь в изуверстве, учила убивать, натравливая на дворняг и соседских кошек, которых практически извела в округе, устраивала в квартире песьи бои. Собаки менялись у нее как перчатки, поочередно исчезая не известно куда. Из медицинской карты Юлианы Романовой: «С детства постоянно убивала своих собак… В 1996 года умертвила дога, сделав ему инъекцию галоперидола (психотропный препарат, применяемый в лечении шизофрении. — „Известия“)». Юля стала подрабатывать «перевоспитанием» чужих собак, одна из которых, обезумев от пыток, однажды сильно покусала ее маму. Находиться с дочерью в квартире становилось опасно, и мама переехала жить к бабушке, оставив больную практически без контроля. В конце 1999 года у Юли появился очередной подопечный — бежевый стафф-терьер Даниэль, отданный ей кем-то за ненадобностью. Пользуясь теперь абсолютной свободой, Юля с пущей силой ринулась его «воспитывать», но тут терпение соседей лопнуло. Они и раньше обращались к маме с бабушкой, умоляя пресечь деятельность их девочки, но те только раздраженно отмахивались в ответ. Из заявлений граждан в милицию Пскова. 30.12.99 г. от Ульяновой Галины Ивановны, пенсионерки, проживавшей этажом выше Романовой: «Она содержит бойцовую собаку (стаффорд), которую истязает ежедневно — и ночью, и рано утром. Сегодня в 15 ч 20 мин привязала в ванне к трубе и била палкой, что слышно было на всех этажах. Я позвонила соседу, он говорит: боюсь, что труба отвалится, я начала кричать, чтобы перестала бить, но удары продолжались. К ней приходят парни с собаками, натравливают их друг на друга, я ухожу, нет сил это слышать. А вчера она подожгла дверь соседа. Проверьте, она больна, ее надо лечить и отобрать собаку. Помогите! Избавьте от этого кошмара!». 30.12.99 г. от Иванова Игоря Николаевича: «Поджог квартиры, примите меры, угрожает, облила дверь бензином. Хорошо, я увидел ее и выскочил на лестничную клетку. Вторая просьба: разберитесь с истязанием собаки. Она привязывает свою собаку на балкон и начинает ее избивать железной палкой. Происходит это и в ванной, по ночам спать невозможно даже в мои 23 года. Собака скоро заговорит человеческим голосом. Прошу вас сделайте что-нибудь. По факту болезни просим направить на принудительное лечение». Коллективное заявление от жильцов дома: «Истязает свою собаку, которая издает такие истошные крики, что трудно остаться равнодушными, бьет ногами в ребра, палкой и так ударяет об стену, что слышно на пяти этажах. Избиение происходит часто на улице при детях, которые плачут, глядя на страдания несчастного животного…». 10.01.00 г. от Тимофеевой Натальи Анатольевны: «…мою маму покусала ее собака, она стояла и ничего не предпринимала. Накладывали швы. Прошу принять меры». Еще из заявлений известно, что во Пскове Юля короткое время работала во вневедомственной охране. Уже уволенная оттуда, она продолжала, грозя соседям расправой, для устрашения их расхаживать в камуфляжной форме. Но им тогда все-таки удалось достучаться. 26 апреля 2000 года врачебной комиссией ПНД Пскова было произведено обследование Юлии Волковой. Комиссия признала, что болезнь ее прогрессирует, в связи с чем требуется немедленное лечение в стационаре. Но ложиться в больницу Юля отказалась. Тогда комиссия ПНД обратилась в псковский суд, без санкции которого невозможно было решить вопрос об изоляции и принудительном лечении больной. Но, увы, до санкций дело тут не дошло: Юля сменила фамилию, имя, отчество, затем они с мамой на радость соседям продали квартиру, прописавшись к бабушке, и, прихватив стаффорда Даниэля, скрылись в Москве. Новоиспеченная Юлиана Романова начала, по ее словам, «жизнь с абсолютно чистого листа». Из материалов уголовного дела Романовой вырисовывается еще один любопытный факт: манили ее вовсе не лавры топ-модели, коей она представилась на «Менделеевской». В свое время менеджер модельного агентства «Арт-сайт» Светлана Брук рассказала «Известиям» (19.01.02), что Юлиана явилась к ним всего один раз, сообщив данные и сфотографировавшись с собакой, наряженной ею в милицейскую форму, после чего никогда больше не интересовалась работой. Юля серьезно готовилась — внимание всех сочувствующих! — к работе в органах нашей славной милиции. Она еще во Пскове мечтала об этом, но там стал известен ее диагноз, в связи с чем ее и уволили из охраны. Однако теперь была надежда, что он не всплывет. И, вероятно, продолжила бы она свои эксперименты уже на людях, не останови ее эта история с Мальчиком, замаравшим своей кровью «чистый лист» ее жизни. Осенью 2002 года следователь Гранкина разыскала Романову и направила ее на медицинское освидетельствование в Городскую психиатрическую больницу 1 им. Н. А. Алексеева. Из акта судебно-медицинской экспертизы: «Романову Ю. С. следует считать невменяемой в связи с выраженностью изменений личности, склонностью к агрессии и жестокости при нарушении критических способностей. Испытуемая представляет общественную опасность и передается в направляемый на принудительное лечение психиатрический стационар общего типа. Диагноз: шизофрения, параноидальная форма». Находясь в ожидании суда в больнице, Юля вновь покусилась на жизнь человека. Неугодную ей соседку по палате она закрыла в уборной и стала подговаривать других больных засунуть ее головой в унитаз и задушить уже заготовленным для этого жгутом. К счастью, это вовремя стала известно медперсоналу. 7 февраля с.г. Тверской районный суд г. Москвы, рассмотрев дело Юлианы Романовой, постановил: «признать ее невменяемой в совершении деяний, запрещенных законом, предусмотренных ст. 213 („хулиганство“), ч. 3 ст. 245 („жестокое обращение с животными“), ч. 1 ст. 119 („угроза убийством…“) УК РФ, и от уголовной ответственности освободить… применить к ней меры в виде принудительного лечения в психиатрическом стационаре общего типа». Теперь девушка уже переведена в психиатрическую больницу Пскова. Домой возвращается и Юлина мама, сообщившая суду, что оставляет стаффорда Даниэля себе, взяв ответственность за него на себя. Сделала ли она из этой истории вывод о том, что дочь ее действительно серьезно больна? Ведь на суде мама уверяла: она думала, что Юлин диагноз давно снят, а проблемы, с ней связанные, — такие же, как у всех с подростками. Но как бы ни проклинали не снятый диагноз родственники Романовой, на сегодняшний день он спас ее от нескольких лет тюремного заключения. А в будущем имеющаяся теперь у нее судимость по трем статьям УК РФ, будем надеяться, не оставит девушку без внимания если не родственников, то во всяком случае милиции и психиатров. Одна из этих трех статей — «жестокое обращение с животными» — в правозащитных органах считается несерьезной и применяется ими крайне редко: неохота им «всякой ерундой» заниматься. Но, думается, отношение к животным — прекрасный тест на отношение к чужой жизни, уважение к окружающим. Есть такая древняя индийская притча: «Собака на дороге одних прохожих радостно встречает, а других облаивает. «Зачем ты это делаешь?» — спрашивают ее. «А я отличаю плохих людей от хороших, об опасности предупреждаю, — отвечает она. — Таково мое предназначение в здешнем мире». Сказка, скажете. Однако она подтверждена статистикой Государственного научного центра социальной и судебной психиатрии им. Сербского: 118 из 135 опрошенных уголовников с детства садистски истязали животных. Об этом же свидетельствует и недавнее преступление, совершенное гр. Федоровым в подмосковном городе Реутов, который натравил, подобно Романовой, на соседскую собаку своего стафф-терьера, а затем так жестоко отколотил ее ногами, что через короткое время она умерла. Недальновидные реутовские законники и прокуратура Московской области проигнорировали многочисленные взывания к ним адвоката Поляковой. Тем самым был открыт ход новому, более тяжкому преступлению Федорова, который вскоре нанес удар ножом своему собутыльнику в область сердца. В Красноярске милиция не остановила подростка до того, как он зарубил топором мать и брата, а могла бы, если не пренебрегала бы заявлениями его соседей, то и дело сигналивших ей о том, что он изуверски убивает собак и кошек. На отношение к «братьям меньшим» прошли недавно тест и депутаты Московской думы, завалившие на первом чтении так необходимый нам закон «О животных», получивший высокую оценку Института законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве Р Ф и мэра столицы. И президент отклонил федеральный закон «О защите животных от жестокого обращения», мотивируя это тем, что отношения между людьми и их подопечными отрегулированы. История с Мальчиком показала, насколько ненадежны в нашем обществе эти «регуляторы». «Известия» уже писали, что после публикаций «Убили Мальчика» к руководителю Московского метрополитена Дмитрию Гаеву обратилась группа народных артистов с просьбой поддержать их идею установить в подуличном переходе станции метро «Менделеевская» памятный знак, посвященный гуманному отношению к бездомным животным. Работу эту на благотворительной основе взялись осуществить скульптор Александр Цигаль, художник-анималист Сергей Цигаль и архитектор Андрей Налич. Гаевым идея была одобрена, и на сегодняшний день бронзовый памятный знак «Сочувствие» уже существует в миниатюре. Деньги на отливку его в натуральную величину внесли многие читатели «Известий». Желающие оказать финансовую поддержку осуществлению этого проекта могут обращаться в Театр музыки и поэзии под руководством Елены Камбуровой (119 435, Москва, Б. Пироговская, 53/ телефон секретаря: 246−81−75, 246−79−14) или в переход у станции «Менделеевская» к бывшей опекунше Мальчика Изабелле Юрьевне Костюченко. В попечительский совет этого проекта вошли замечательные личности. Это — деятели литературы и искусства: Аркадий Арканов, Белла Ахмадулина, Элина Быстрицкая, Валентин Гафт, Геннадий Гладков, Григорий Гладков, Владимир Дашкевич, Армен Джигарханян, Евгений Евтушенко, Фазиль Искандер, Людмила Касаткина, Анатолий Ким, Евгений Колобов, Сергей Колосов, Юрий Куклачев, Михаил Левитин, Андрей Макаревич, Ольга Остроумова, Любовь Полищук, Юрий Соломин, Юрий Шевчук, Юрий Яковлев; адвокаты: Полина Жук, Станислав Маркелов, Генрих Падва, Екатерина Полякова, Генри Резник; президент Ассоциации практикующих ветеринарных врачей России Сергей Середа, продавец лотерейных билетов Изабелла Костюченко, старший сержант милиции Алексей Побежимов и др. Председатель попечительского совета — Елена Камбурова. Куратор проекта — Ирина Озёрная.