В скудном домашнем хозяйстве двух колхозников, на рубеже 50-х годов образовалась финансовая брешь весьма ощутимых размеров и чтобы её хоть как-то уменьшить, моя бабушка, посчитав нецелесообразным содержание в одном курятнике двух петухов решила, одного из них, драчливого и «скандального» по характеру, продать. А для полноты и живописности картины присовокупила к нему курицу, которая ей, как женщина женщине, не глянулась совершенно…
Продавать «гребешковый» дуэт, как дед не сопротивлялся, пришлось ему. Потому, как бабашка целыми днями пропадала в колхозе, а дед работал ночным сторожем на аммональном складе, и, соответственно, день у него был свободен.
Дед, потомственный интеллигент, инженер с высшим образованием, волею злой судьбы занесенный в деревню, понятия не имевший, что это такое — торговать на деревенском рынке, открещивался, как мог.
Но, бабашка у нас, кремень, да и семью выручать надо, и, дед, понимая, что по другому, вряд ли выйдет, вздыхая всеми фибрами растревоженной души своей, СОГЛАСИЛСЯ!
Про то, как ловили курицу с петухом — рассказ особый! Но, когда, наконец, кандидаты «на продажу» были пойманы, лапки связаны, а сами они посажены в корзину, несчастный мой дед, нахлобучив кепку, прикрыл корзину пучком сена и обречённо поплелся в сторону рынка. Но, вовремя вспомнил, что оставил на лавочке мешок с библиотечными книгами. Книгочей он был знатный на всю округу. Каждую неделю в любую погоду, пешком, за пять километров, ходил он в городскую библиотеку сдавать прочитанные книги и забирать новые.
И, чтобы не возвращаться — пути не будет — крикнул падчерице:
-Нюрочка, принеси-ка мешок с книгами.
-Вот, — сказала девочка, протягивая отчиму мешок.
-Спасибо, хорошая моя, — ответил дед, погладив мою, маленькую ещё, тетку, по голове.
Оказавшись, наконец, на торговом месте, рядом с разбитной соседкой по деревне, которая в свой выходной пришла торговать, «чем Бог послал,"а именно, молоком, помидорами и огурцами, кивнул ей, приподняв кепку и поставив корзину на торговый прилавок, занял место продавца.
Стой — не стой, а делать что-то надо — сама себя бедная домашняя птица не продаст!
Видя, что дед, чувствует себя на месте продавца, мягко выражаясь не в своей тарелке, Настасья, которая всегда робела разговаривать с «учёным» соседом, решилась, таки, дать ему совет:
-Покупателя, Василий Павлович, зазывать надо, — негромко сказала она.
-Как это? — поинтересовался, всё ещё смущающийся дед.
-А вот как, — и и подперев своими крутыми кулаками такие же крутые бока, закричала на весь рынок:
-Молоко, молоко, свежее молоко! — Купи, а не свисни — три дня не прокиснет!
-Помидоры, огурцы, глянь, какие молодцы! Были бы моим товаром — раздала бы всё задаром!
-А чьи, же это овощи? — спросил, слегка опешивший дед.
-Как чьи? — Настасья удивленно посмотрела на деда.- Мои, с огорода…
-А что же Вы говорите…
-Это, к слову, присказка такая, -Настасья посматривала то на деда, то на весы, обслуживая очередного покупателя. -Я то свой товар продам скоро, а твой-то на солнце в мумии превратится, — хмыкнула довольная тем, что ей удалось вставить к месту ученое слово, услышанное по телевизору, а теперь, пришедшее, как нельзя, кстати.
Деда моего совсем не радовала такая перспектива — остаться один на один со всем миром по эту сторону баррикад. Помните: «При хорошей женщине и мужчина может стать человеком,» либо, как в данном конкретном случае, хотя бы, казаться им.
Дед никак не мог придумать, что бы такое сказать, дабы народ обратил внимание если не на него самого, то хотя бы на его, притихший в корзинке, товар.
Но, судьба, видя, как мается старик, решила, видимо, его пожалеть и сама послала покупателя.
-Чем торгуешь, отец? — около прилавка, откуда ни возьмись, появился весёлый парень, судя по одежде, либо тракторист, либо шофер, в комбинезоне, клетчатой рубашке, коротких кирзовых сапогах, и кепочке, которая была лихо надвинута на его непокорный чуб.
Дед, всё ещё не веря своему счастью, схватился за соломинку, которую протянула ему сердобольная судьба.
Понимая, что, это, скорее всего первый и последний шанс, и упускать его нельзя никак, он, приосанившись, сиплым старческим голосом проскрипел:
-А, вот, КУРИЦА, 20 рублей, — и, осёкся. Дед вдруг понял, что решительно не помнит как назвать мужа курицы. Забыл, от волнения, начисто.
-А, дальше то, отец… —  не унимался чубастый зубоскал.
Дед вынул из корзины петуха, и от страха, что, потеряет своего единственного покупателя выпалил на весь рынок:
-КУРИЦА-ЖЕРЕБЕЦ — 25 рублей!
Рынок на секунду замер, а, через мгновение, рухнул от вселенского хохота.
Смеялись все, а кто не понял в чем дело, или не расслышал слов, тому пересказывали, что случилось, и, смех, сияя всеми своими переливами накрывал людей новой волной.
Дедушкин покупатель, упав под прилавок, хохотал до слёз. В конце концов, несколько успокоившись, он поднялся, и весело спросил:
-Сколько просишь за весь табун?
Дед, вконец сконфуженный, не мог поверить своему счастью:
-Как, понять, сколько? 20 и 25, это будет 45, сынок!
-Держи, отец, 50! Это тебе за конюшню, — сказал парень, отдавая деду деньги и забирая товар, вместе с корзинкой. -Боюсь, иначе до дома не доберусь. Лягнёт ещё копытом, жеребец-то твой!
-Спасибо, сынок! — ответил мой дед со спокойным сердцем и чувством выполненного долга, он принесёт домой заветные 50 рублей!
И зашагал — счастливый и довольный — в сторону городской библиотеки.
«Не хлебом единым!»