Я та, у которой «все хорошо» и даже тогда, когда боль разъедает.
И хочется просто уткнуться в плечо, но только вот рядом плеча не бывает.
Я та, о которой всегда говорят те люди, которые вовсе не знают,
Как много тех ран, что ночами болят, лишь видят улыбку, что их покрывает.

Я та, из разряда «смогу все сама» и та, что никогда не покажется слабой.
И есть рядом люди, но по жизни — одна, а хочется стать для кого-то той самой.
А хочется просто уткнуться в плечо, чтоб слезы не прятать, когда одиноко,
Чтоб кто-то заметил, что «все хорошо», так часто скрывая насколько все плохо…

… В мой дом постучали. Сказал я: «Войдите».
Старик на пороге — в лохмотья одетый.
— Ты кто? — говорю.
— Я твой ангел-хранитель.
Я слыхивал много про все твои беды.
… — Проваливай к черту! Плевать, что ты босый!
Я не подаю ни на хлеб, ни на воду!
А он мне в ответ: «Да, вернется, не бойся,
Сама прибежит, не пройдет и полгода».
… Я замер, кольнуло у левого бока:
«Откуда ты знаешь об этом, убогий?
А он подмигнул мне: «Убогий — от Бога!
А Богу известны все наши дороги.
… Ты матери чаще звонил бы, а …
… показать весь текст …

Деревья уснули в тускнеющих листьях,
совсем потеряв невесомость тепла.
Неспешно шагаю по городу истин,
но в людях я вижу одни зеркала.
Повсюду, повсюду — во взрослых и детях: знакомые лица, поступки, шаги. Мы есть отражения копий, заметьте, мы сами себе — чужаки и враги, бесцветные люди бесцветного шара, что выброшен кем-то в галактику-ноль.
Ах, если б ты видела,
если бы знала,
что вместе мы — цвет, что мы вместе — одно.
Я — комната смеха, я — комната боли, бесцветная радуга серых небес. Наполни меня невозможной любовью, пока существует понятие «здесь», пока не разбиты, пока мы возможны, пока это время поникло для нас, наполни меня до мурашек, до дрожи, пока есть понятие «здесь и сейчас». Наполни меня до предела, до края и нежностью страстно меня задави. Я меркну, я падаю, я выцветаю без чуда твоей негасимой любви… Пределы тускнеют, а мы — вместе с ними; не в силах подняться до рая, взлететь.
Наполни меня, и мы станем цветными, как тысячи вспышек в пустой темноте.