И валюта, и элементы сладкой жизни и спасение от голода

29 сентября 1929 года, Советско-Польская граница, станция Негорелая. Пограничники проверяют пассажирский поезд «Париж — Москва». Странное поведение молодой дамы Инессы Шуатель вызывает подозрение у чекистов — она отказывается предъявлять вещи к осмотру, и заметно нервничает.
При обыске у Шуатель были обнаружены подшитые в подкладку одежды контрабандные вещи на сумму 400 рублей и несколько писем, из которых стало ясно, что она неоднократно занималась перевозкой контрабанды для некой гражданки Е. Г. Кондыриной. Шуатель была курьером по нелегальному вывозу советских ценностей за рубеж.
В ходе операции было установлено местоположение ценностей купчихи Кондыриной, общей суммой на 180 тыс. рублей. Это была самая успешная операция чекистов за последние несколько лет.
Шуатель в своё оправдание заявила, что е` друзья в Москве хотят хорошо кушать, у них есть золото, валюта и драгоценности, но они ничего не могут на них купить. Почему вы не да`те возможность купить продукты и вещи в СССР?

Эта идея натолкнула правительство на дьявольский замысел советского правительства под названием Торгсин. О Торгсинах известно очень мало и современные люди знают о них разве, что из романа Булгакова «Мастер и Маргарита». Торгсины повлияли на историю всего советского государства и стали трагедией для тысяч советских граждан.

История советского Торгсина

Сверкающие зеркала, услужливые продавцы, немыслимое изобилие товаров, свезенных, казалось бы, со всего света… Именно такими в период карточной системы тридцатых годов, всеобщего дефицита и голодных очередей многим запомнились магазины Всесоюзного объединения по торговле с иностранцами — попросту говоря, торгсины. А само слово «торгсин» впервые прозвучало в начале 30-х годов, когда строящиеся «гиганты пятилетки» в то время задыхались без импортного оборудования.

Валюты не хватало катастрофически: в условиях мирового кризиса экспорт советского сырья и сельхозпродукции становился всё менее доходным, но где её взять — в начале 1930-х гг. этот вопрос встал перед сталинским руководством со всей остротой. Тогда и появился Торгсин, сначала как небольшая контора, обслуживавшая иностранных туристов. Но иностранцы мало интересовались ширпотребом и предпочитали покупать товары за совзнаки, скажем, в магазинах Мосторга. Стимулируя развитие торговли для интуристов, власти в мае 1931 г. разрешили продавать товары без проверки документов о происхождении валюты.

Пятого июля 1931 года согласно постановлению председателя Совнаркома Вячеслава Молотова в СССР открылась сеть специализированных торговых предприятий по обслуживанию иностранцев — этот самый «сокращённый» Торгсин, где за валюту, золото или драгоценности покупатель может приобретать дефицитные товары. А уже с осени 1931 года Торгсины открыли двери и для простого населения, что вызвало огромный ажиотаж. Ведь там можно было приобрести то, что в другие магазины просто не завозили!

Ассортимент валютных магазинов стал расширяться за счёт антиквариата «экспортного» и даже музейного значения. В процессе своей деятельности Торгсин добивался, чтобы иностранцам был разрешён беспрепятственный вывоз товаров, купленных в его магазинах. Единственным условием вывоза ценностей было наличие документов на провоз валюты, но, даже если таких документов не было, ценности можно было вывезти всё равно — по разрешению Наркомфина. Иностранный туризм в СССР, однако, был развит слабо, доходы от него скудны. В деятельности Торгсина активизировались другие функции: шипчандлерство и экспорт антиквариата.

Шипчандлерство, или снабжение иностранных судов в советских портах, было организовано так, чтобы валюта «не утекала» на «чёрный рынок», а поступала в портовые Торгсины. По прибытии судна в советский порт на его борту появлялся представитель Торгсина — шипчандлер. Он рекламировал возможности Торгсина и договаривался с капитаном о «прикреплении» команды к определённому торгсиновскому магазину, ресторану или бару.

Членам команды в обмен на валюту выдавались боны Торгсина. Оставшаяся валюта и совзнаки по требованию контрольного пункта ОГПУ/НКВД сдавались и хранились на судах под пломбой. Капитану иностранного судна Торгсин выплачивал премию в зависимости от общей суммы валюты, потраченной его командой в портовых магазинах. Таким образом, моряки не имели наличных денег и могли покупать товары только в портовых Торгсинах. Ассортимент же портовых Торгсинов включал дорогостоящие товары: меха, ткани, ковры. Обилие спиртных напитков (даже в интерклубах, вроде бы предназначенных для политагитации среди иностранцев) вело к спаиванию моряков. Простых же, жизненно необходимых продуктов и товаров в ассортименте портовых Торгсинов зачастую не было.

Морякам оставалось одно — покупать дефицитные товары в Торгсине, а затем перепродавать или обменивать их на «чёрном рынке». Между тем желанная цель достигалась — валюта шла в Торгсин. Идея добывать валюту любыми средствами была доведена до своего логического конца в деятельности некоторых портовых Торгсинов. Ретивыми директорами они были превращены в публичные дома: какая разница для индустриализации откуда идёт валюта — от продажи картин Рокотова, зерна или женского тела?

Моряк автоматически оказывался привязанным к определённой торговой точке, где начиналась его «раскрутка» — вполне в духе современных злачных мест. По свидетельствам иностранцев, заведующий магазином часто сам предлагал в баре, кафе или торговом зале женщин определённого сорта, чьей задачей было заставить моряка потратить максимум средств на советской земле. Если моряк оказывался несговорчивым, цена снижалась. Иногда снять женщину на ночь можно было всего за килограмм сахару, стоивший несколько копеек золотом. Сохранилось донесение итальянца Коли, руководившего работой с соотечественниками в интерклубах, где говорилось, что в торгсиновском ресторане в Одессе проститутки танцуют на столах, «как в настоящем публичном доме в буржуазных странах». Другой итальянец, Россети, жаловался на то, что проститутки избили активистку интерклуба, мешавшую им работать, причём милиция без колебаний встала на их сторону.

Вот, например, выдержка из письма иностранного матроса, видимо, коммуниста, по поводу Торгсина в Одессе: «Я знаю, что главной функцией Торгсина является сбор валюты для выполнения пятилетнего плана. Вольность операций Торгсина дает, однако, впечатление первоклассного публичного дома в капиталистических странах. Когда шипчандлер первый раз пришёл на наш пароход, он сказал морякам, что девочки в кафе ожидают их. Товарищи, я считаю, что это возмутительно. Может быть, валюта и для пятилетки, но это действует на рабочих города Одессы».

Автора письма особенно возмутило то обстоятельство, что моряк может пробыть в Торгсине от прихода парохода и до его ухода (отдавая валюту для пятилетки) и не узнать при этом о существовании пятилетнего плана, о социалистическом строительстве, о положении советских моряков, рабочих и так далее. «В Торгсине нет в продаже ни одной открытки, ни одной карточки с изображением социалистического строительства, — возмущённо писал моряк, — хотя есть возможность популяризировать советскую индустриализацию и развитие рабочего государства».

В том же духе написано и письмо греческих моряков по поводу Торгсина в Херсоне. Попытки использовать проституток для заманивания в Торгсины и «выкачки» валюты вызывали нарекания не только иностранных коммунистов и «членов революционных профсоюзов». Советские власти также боролись с этим «валютным экстремизмом» некоторых директоров портовых Торгсинов. Весной 1933 г. специальным предписанием при портовых магазинах Торгсина были ликвидированы всякого рода бары и увеселительные места. Их разрешалось открывать только в интерклубах. Хотя продажа товаров в портах была более выгодна, чем продажа тех же товаров за границей по низким экспортным ценам, размеры шипчандлерства и, следовательно, доходы от него были невелики.

Жалобы отдельных иностранцев, равно как и недовольство советских людей, становившихся свидетелями торгсиновских нравов, власти и органы могли с успехом игнорировать. Сложнее обстояло дело с сигналами, поступавшими из Совбюро Интернационала моряков и портовых рабочих. Иностранные коммунисты и «члены революционных профсоюзов» жаловались на то, что, побывав в советских торгсинах, моряки плохо поддавались политической агитации. В конце концов, специальным предписанием весной 1933 г. бары и прочие увеселительные места при портовых торгсинах были ликвидированы

Хотя изначально Торгсин создавался исключительно для обслуживания иностранцев, главную свою роль эта организация сыграла именно в работе с местным населением. В условиях того времени для многих граждан это было настоящим спасением. В тот период огромное влияние на экономику СССР оказал мировой финансовый кризис известный как Великая депрессия, который из США стремительно перенёсся на остальной мир. Благодаря этому в советской экономике образовалась огромная дыра, которая грозила сорвать индустриализацию. Великая депрессия обрушила на мировом рынке все цены, но особенно катастрофически падала цена на продовольствие и сырьё — основу советского экспорта. Социолог Борис Кагарлицкий описывает, как из-за этого, за бесценок, часто даже ниже реальной стоимости, лишь бы добыть валюту, СССР за границу продавал всё.

Поскольку в советском экспорте большую роль играло продовольствие, цены на которое упали в три раза, на продажу пошли, к примеру, кормовое зерно вместе с тем, что предназначалось для засева, наряду с молочной скотиной. У колхозов отбирали всё до последнего зернышка, оставляя взамен государственные векселя, которые просто невозможно было отоварить. Эта варварская политика в итоге привела к колоссальному голоду, известному ныне как Голодомор, который царил в то время не только на Украине, но и по всей территории центральной России. Неудивительно, что расцвет торгсинов пришел на самый голодный 33 год. Людям приходилось продавать свои ценности, все, что у них есть, ради банального выживания во мраке охватившего страну искусственного голода.

Схема работы «Торгсина» была проста и цинична. С 1929 по 1935 г. в СССР существовала жесткая карточная система распределения продуктов питания, ставившая многих жителей страны перед реальной угрозой голодной смерти (вспомним миллионные жертвы голодомора 1932 — 1933 гг. в Украине). В то же время в широкой сети магазинов «Торгсина» любой советский гражданин мог свободно обменять имеющиеся у него «валютные ценности» (золото, серебро, драгоценные камни, предметы старины, наличную валюту) на продукты питания или другие потребительские товары. Так же имели место переводы иностранных родственников, которые оформлялись через иностранные филиалы Торгсина. Иногда они доходили до получателей, а иногда последних заставляли от них отказываться. Естественно, обратно ничего не возвращалось, и валюта шла в доход государства. Здесь так же стоит заметить, что наличие голода тридцатых годов официально не признавалось СССР.

Рекламное объявление 1934 года призывало покупать в широкой розничной сети магазинов «Торгсина» «исключительно за золото, серебро, иностранную валюту и бриллианты» «продовольственные и непродовольственные товары как отечественного, так и зарубежного производства, в т. ч. спортивные принадлежности, грампластинки, парфюмерию». Но и тогда, а тем более в голодные 1932 — 1933 годы эти «предметы роскоши» большинство граждан не интересовали. Львиная доля (более 67) спроса покупателей советских магазинов «Торгсина» — это мука, крупа и отруби. А вот иностранные туристы охотно приобретали в торговых точках «Торгсина» антиквариат и сувенирную продукцию, а также национальные деликатесы, но как я уже отметил выше, объём иностранного туризма был незначителен.

В романе Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита» есть эпизод, в котором неугомонный кот Бегемот посещает московский универмаг «Торгсина». Представшая перед его глазами картина могла свести с ума рядового советского гражданина сталинской эпохи, выросшего в условиях тотального товарного дефицита: «Сотни штук ситцу богатейших расцветок виднелись в полочных клетках. За ними громоздились миткали и шифоны и сукна фабричные. В перспективу уходили целые штабеля коробок с обувью, и несколько гражданок сидели на низеньких стульчиках, имея правую ногу в старой, потрёпанной туфле, а левую — в новой сверкающей лодочке… Где-то в глубине за углом пели и играли патефоны». Ну, а посетители сего потребительского рая, по версии писателя, выглядели так: «Низенький, совершенно квадратный человек, бритый до синевы, в роговых очках, в новешенькой шляпе… в сиреневом пальто и лайковых рыжих перчатках стоял у прилавка и что-то повелительно мычал. Продавец в чистом белом халате и синей шапочке обслуживал сиреневого клиента. Острейшим ножом… он снимал с жирной плачущей розовой лососины её похожую на змеиную с серебристым отливом шкуру».

Однако облик провинциальных магазинов «Торгсина» разительно отличался от той идиллической картины, которую можно было наблюдать в столице. Они были плотью от плоти советской торговли: грязные и тёмные помещения, огромные очереди, ежедневные драки, грубость и воровство продавцов, мошенничество приёмщиков драгоценных металлов.

Видимое изобилие «Торгсинов» было относительным. Действительно пользующихся спросом товаров постоянно не хватало. Процветала практика «нагрузок», когда, чтобы получить муку и крупу, надо было взять дополнительно селёдку и галоши, расплачиваться за которые также приходилось золотом или валютой. Настоящим бичом «Торгсина» стали перебои в централизованной системе снабжения его торговых точек. Вопрос о внеплановой поставке мешка сахару приходилось решать едва ли не на уровне Москвы. Директор ялтинского универмага «Торгсина» мог подать заявку на 70 пар летней обуви, а получить из центра 300 пар валенок.

С середины 30-х гг. для системы «Торгсина» начинается период глубокого кризиса. Это было следствием улучшения продовольственной ситуации в стране, когда продукты первой необходимости наконец-то появились в открытой торговле. 1 января 1935 года в СССР были отменены карточки на хлеб, с октября 1935 г. — на мясо, сахар, жиры, картофель, открылась свободная продажа продовольственных товаров, а несколько позже и товаров промышленных. Вскоре в этой же сфере произошло событие вроде бы не очень важное, но чрезвычайно характерное — 01 февраля 1936 года был упразднен Торгсин.

Однако качественный трикотаж и добротную обувь все ещё можно было приобрести только в обмен на золото или валюту, а вот хлебные очереди у дверей магазинов «Торгсина» исчезли. Как и прежде, поход в «Торгсин» для большинства рядовых граждан оставался вынужденным шагом. Лишь две немногочисленные категории населения — ювелиры и зубные врачи — продолжали ходить сюда ежедневно и охотно, покупая дефицитные импортные товары для своих семей. В таких условиях содержание огромной сети этих магазинов потеряло всякий экономический смысл. В январе 1936 г. Всесоюзное объединение по торговле с иностранцами в СССР было ликвидировано.

Один из наиболее волнующих вопросов, связанных с деятельностью «Торгсина», касается судьбы огромного количества «заготовленных» им драгоценностей. Не вызывает сомнений, что полученная «Торгсином» валюта, а также золото, серебро и драгоценные камни вывозились за рубеж. А вот окончательные результаты и смысл этой экономической спецоперации оцениваются неоднозначно. Можно услышать утверждения, что выкачанные из карманов советских граждан с помощью «золотого насоса» «Торгсина» ценности осели в зарубежных банках, составив солидную часть пресловутого «золотого запаса» Коммунистической партии.

Однако, большинство исследователей считают, что добытые таким образом золото и валюта вернулись в Союз в виде станков и другого оборудования. За всё время существования «Торгсина» его доходы составили более 270 миллионов инвалютных рублей, которые, по всей видимости, были возложены на алтарь индустриализации. Этой суммы хватило для того, чтобы полностью обеспечить импортным оборудованием 10 крупнейших промышленных предприятий СССР, созданных в те годы, включая Горьковский автозавод, Днепрогэс и Харьковский тракторный завод.

После ликвидации «Торгсина» советские власти постарались сделать всё возможное для того, чтобы позорная страница узаконенного грабежа граждан собственным государствам была забыта. В официальном информационном поле, будь то публицистика или серьёзные научные труды, эта тема не всплывала вплоть до распада Советского Союза. Однако народный фольклор сохранил память о деятельности этой организации. В «Антисказке» Владимира Высоцкого, написанной в год празднования 50-летия Октября, трагическая картина гибели пушкинского Лукоморья содержит рассказ о том, как Кот учёный, «сукин сын», «цепь златую снёс в «Торгсин» «и на выручку — один — в магазин». И до сих пор некоторые жители одной шестой части суши тяжело вздыхают, вспоминая рассказы своих бабушек о длинных очередях у дверей магазинов, в недрах которых безвозвратно исчезли фамильные драгоценности их семьи.

Можно констатировать, что Торгсин сыграл важную роль в период советской индустриализации, не дав умереть от голода многим нашим согражданам, но, несмотря на это, он является лишь следствием того проекта, который авральными темпами сталинское правительство проводило в жизнь в то время.