Кем ты пытаешься здесь прослыть — острый, больной, сквозной? Мальчики прыгают со скалы в полуденный звонкий зной. Мальчики прыгают — каждый мнит: крылья, порыв, полет. Смола и каменный аммонит, листок и янтарный лёд. Мальчики прыгают — сколько лет мне наблюдать их бег? Крылья, лежащие на земле, я отдала тебе. Небо открыла — восток, окно, ветер течёт рекой. Земля, уходящая из-под ног, запомнит меня такой.

Они умирают в моей груди, бьются, идут ко дну. Мальчики прыгают. Ни один крыльями не взмахнул.

Я вхожу в тебя медленно. Медленно, чтобы ты ощутила и влагу гласных, и соль согласных, чтобы, стекая по пальцам, мои черты становились неясными, голос казался красным, а молчание — белым, каждый горячий знак оставался на коже — градацией напряженья, пунктуацией всех оргазмов, стихов, атак, обрекающих на дыхание и движенье подо мной, между строк, пробелами, от ключиц, по рукам, от плеча к запястью и вверх — губами обводить этот контур, к нему подбирать ключи, приникать, словно море, которое мыс купает в теплой пене и ластится, глядя, как он горит в обнаженных лучах, рассыпаемых небом вместо золотых лепестков…

Волна сохраняет ритм.

Я вхожу в тебя нежно и медленно.

Каждым текстом.

Когда ты мне позвонишь /пожалуйста,
Не нужно этого, к черту связь/,
Я буду в город вгрызаться с жадностью,
Его окраинами давясь.
У самой кромки /Невы и времени,
Где ледоколы стоят в плену/,
Как плетью, речью своей огрей меня,
И остановится ход минут.
Вот так, захлопнув ловушки прошлого,
Поймав иллюзии за рукав,
Я вдруг увижу, моя хорошая,
Как предсказуемо был неправ.
Как много было тогда придумано
/Слова, застывшие над водой/
… показать весь текст …