МИХАИЛ ЗОЩЕНКО

БАБЬЕ СЧАСТЬЕ

Бабам, милые мои, нынче житьишко. Крупно богатеют наши бабы. Как сыр в масле катаются.
Уж на что, скажем, наша знакомая тётя Нюша серая дамочка — и та, дьявол, разбогатела.
Главное, по серости своей она не сразу и разобралась в своём капитале. После только во вкус вошла. А сначала испугалась это ужасно как.
А скрутило, милые мои, её в январе месяце. В январе месяце её скрутило, а в феврале месяце бежит наша тётя Нюша к врачу за бесплатным советом — мол, как и отчего её скрутило и не объелась ли она, часом.
Доктор постучал тётю Нюшу трубочкой и признаёт у ней беременность на седьмом месяце.
Очень от этих слов тётя Нюша расстроилась, однако спорить и ругаться с врачом не стала и пошла себе.
И приходит она, милые мои, домой, серая, как подушка, присаживается на стульчак и обижается на окружающих.
— Да что ж это, граждане, происходит на земном шаре? Да как же, говорит, я теперича, войдите в положение, наниматься буду? Ну, например, стирка или постирушка, или полы мыть. А мне, может, как раз в это время с ребёнком упражняться нужно.
Так вот сидит тётя Нюша, рыдает и не слушает никаких резонов.
Соседи говорят:
— Тут, бабонька, рыдать не приходится. Это, говорят, даже напротив того, довольно счастливая случайность при вашей бедности. Это, говорят, небольшой, но верный капитал по нынешним временам, вроде валюты… На кого, между прочим, думаешь-то?
Тётя Нюша сквозь слёзы отвечает:
— Одним словом, граждане, думать мне нечего. Либо дворник Мишка, либо торговец Четыркин, либо Пашка-полотёр. Одно из двух.
Соседи говорят:
— Бери, милая, конечно, Четыркина. У Четыркина всё-таки ларёк, и, может, он, Четыркин, рублей триста зарабатывает. Сто рублей тебе, а остальные пущай хоть пропивает с горя.
Стала тут тётя Нюша веселиться и чай внакладку пить, а после и говорит:
— Жалею я, граждане, что раньше не знала. Я бы, говорит, давно жила прилично.
Так и разбогатела тётя Нюша.
Сто целковых в месяц, ровно спец, лопатой огребает.
Худо ли!
1926