— Сядь-ка, дочка, ко мне поближе:
Здесь, на лавочке, у ворот…
Я, считай, ничего не вижу.
Уж слепая давно, как крот, —
Бабка мятым конвертом снова
Тычет чуть ли мне не в лицо:
— Вот на днях от сынка родного
Получила я письмецо.
Что он пишет мне, мой сыночек?!
На, прочти… (достаёт листок).
Мне знакомы — и крупный почерк,
И нестройность поблекших строк,
Желтизна полустёртых сгибов,
Незатейливость слов и фраз.
(Как же быть? — Отказаться либо
Прочитать их в двадцатый раз?)
Жалость шепчет ответ на ушко:
«Не убудет с тебя, прочтёшь!
Бедной, чокнувшейся старушке
Во спасение эта ложь».
Я сажусь и беру листочек,
Как впервые, в него гляжу.
И для виду под каждой строчкой
Строго пальцем ещё вожу.
И, как будто в письмо вникая,
На ходу сочиняю текст.
(Будь ты проклята, ложь святая!
Для меня ты — тяжёлый крест.)
Рядом бабка. Ликует, плачет,
Слепо щурит глаза в листок…
Сын живой (ну, а как иначе!)
Только занят пока чуток.
Но приедет, приедет сразу!
Как закончит дела — и в путь…
Бабка шепчет, как мантру, фразу:
— Чай, его завсегда здесь ждуть.
Улыбаюсь в ответ. И трушу.
— Да, бабуля, конечно ждут!
Мне враньё обжигает душу.
И слова, словно угли, жгут.
Я пихаю письмо старушке:
— Сын в порядке. Он любит Вас…
(Жизнь — не сказки и не игрушки,
Мне б самой не свихнуться враз!)
И, хватая себя в охапку,
Я бегу к своему крыльцу,
По пути углядев, как бабка
Прижимает письмо к лицу.
…
Сидя в кресле, я долго плачу.
Засыпаю, уткнувшись в плед.
Снится мне незнакомый мальчик,
Только мальчик, как будто, сед.
Он конвертик двумя руками
На ладони мои кладёт:
— Передай это завтра маме.
Сын её очень сильно ждёт…
Тонут окна во мраке синем,
(То ли сон, то ли явь вокруг?)
Мне из форточки лист осины
Прямо в руки ложится вдруг.
Сбоку пятнышком он помечен,
В центре — чёрточек целый «лес».
Будто бабке назначив встречу,
Сын прислал ей письмо с небес.